Контакт – Сибирь

– Ты что себе позволяешь… доцент. Тебя самого взяли в оперативную разработку. Нам известно, что, находясь в научной командировке в США, вы вступили в интимную связь с некой Маргарет Тейлор, чей отец тесно связан со спецслужбами и руководил подкомитетом по разведке Палаты представителей. Нам также известно, что вы завязали неформальные отношения с одной из ПВЦ, цели пребывания которых на Земле не совсем ясны, и, скорее всего, довольно опасны для нас. И вы перекачиваете им в большом объёме научно-техническую информацию. Посидишь вместе с ним, он там будет тебе переводить. Так что тебе лучше со мной не конфликтовать.

– Уважаемый Анатолий Никифорович, можете наш разговор воспринимать как явку с повинной. Признаюсь, я передал ЦРУ секрет правила буравчика. А что касается ПВЦ, то вообще сдал им всю документацию по закону Ома. Понимаю, что правило буравчика – слишком сложно для неспециалиста, но у вас есть возможность привлечь экспертов.

– Умный очень… – эфэсбэшник бросил трубку.

Пивнев осторожно положил. Он заметил, что рука, державшая трубку, дрожит. Эта сволочь упомянула одну из ПВЦ…

Он достал из ящика письменного ствола визитку и набрал номер недавнего московского знакомца.

– Могу ли я связаться с господином Егоровым?

– Как прикажете доложить? – ответил мужественный баритон.

– Здравствуйте, – вмешался другой голос, – можете не представляться, я вас узнал.

– Добрый день, Николай Сергеевич.

– Как говорят в нашей конторе, на ловца и зверь бежит. Как мне связаться с вашим знаменитым толмачём?

– Что-то он сегодня нарасхват.

– То есть?

– Ещё трубка тёплая после беседы с вашим местным коллегой.

– Понятно. Так как насчёт полиглота? В гостинице он не появляется. В вашем московском офисе тоже.

– Сейчас я в мобильнике найду номер. Записывайте.

– Спасибо.

– Хорошо. У меня, в свою очередь, просьба. Персонаж, о котором мы говорим, глубокий провинциал. В столице он может… куда-нибудь влипнуть. Нельзя ли ему помочь, как-нибудь присмотреть за ним…

– Понял, постараюсь что-нибудь сделать в этом направлении.

– Спасибо. Извините, что побеспокоил.

– Что вы. Звоните почаще. Можно и без повода. Желаю удачи.

После этого Пивнев просмотрел электронную почту, ответил на несколько писем зарубежных коллег. Позвал Светлану и попросил ответить на остальные.

– И ещё. Пожалуйста, позвоните в приёмную директора, спросите, можно ли мне зайти.

Директор, как мог, старался удержать институт на плаву. К тому же он был учёным. Когда они стояли рядом: Исаак, Эсэн и директор, то именно директор выглядел среди них настоящим учёным. Усы и бородка на добром лице, очки, аккуратный тёмный костюм со следами мела на правом рукаве пиджака, незапоминающийся галстук. Исаак: коренастый с очень широкими плечами. А на голове при любой стрижке беспорядочные завитки жёстких рыжеватых волос. Как такие мужики назывались у Бабеля? Биндюжник. Но очень точная речь. Сергей Николаевич. Высокий, очень быстрый в движениях. И всегда очень элегантный. Он помнит его ещё в нехитрой стандартной одежде, но всё равно элегантным. Саркастичным. Студентки млели и балдели. Правда, тогда связь преподавателя со студенткой была немыслима. Исаак и Эсэн часто спорили. Ругались. Почти каждый день. А с директором, который тогда не был директором, никогда. Он и тогда был очень добросовестным в работе. Правда, они все были добросовестными, невероятно тщательными.

Говорили, что это школа их учителя, академика Петренко. Все трое получили в своё время Госпремию за общую работу. C тех пор Александр Петрович так и пахал эту ниву в тени бывших соавторов. Но, в общем, такой директор – не самый худший вариант. Нужно переговорить. Может, удастся помочь институту с научно-исследовательским судном ледокольного класса.

Ровно в половину седьмого Пивнев сидел в столовой. Минут через пять вошли Иула и Люда. Пивнев встал, и, стоя, дождался, пока они рассядутся.

– Здрасьте, Иннокентий Васильевич.

– Здравствуй, Иннокентий.

– Здравствуйте. Как провели время в столице?

– Интересно. Только очень устали. Я устала. Очень много… встречаться, людей. Кремль… красиво, понятнее стала ваша страна, но быстро, мало времени мы смотрели. Балет мне сначала не понравился. Прыгают и странно бегают на кончиках пальцах необычно одетые люди. Как он назывался?

– Щелкунчик.

– Такое я никогда не запомню. Мне пытались рассказать, что они, те кто танцуют, изображают, но я не поняла. Но потом начало нравиться. Музыка и движения. Танец. Иногда я понимала всё, как будто слушала разговор.

Официантка принесла первую порцию тарелок.

После десерта они посидели и помолчали в каминной комнате с двумя потемневшими кабаньими головами на стене. Люда была полна энергии, её переполняли впечатления, но воспитанно молчала. Иула была строга и непроницаема.

В этот вечер Иула рано пришла к Пивневу. Она сидела в кресле молчаливая и отчуждённая. Пивнев расстроился, он очень долго, как ему казалось, ждал очередной встречи.

– Наверное, я пойду, – сказала Иула и поднялась с кресла.

– Не смею задерживать, – холодно ответил он.

– Я беременна, – сказала она.