Контакты особого рода

За два часа они находились по коридорам и тоннелям до одурения, осмотрели систему подачи в реактор раствора метабората калия для подавления активности ядерного топлива, уникальные сигнальные системы датчиков температуры и гамма-излучения «Шатер» и «Финиш», камеры промтелевидения, не боящиеся радиации, пылеподавители, венткамеры и камеры отсоса жидких радиоактивных материалов. Им показали даже знаменитую «слоновью ногу» — огромный поток застывшей лавы, отсвечивающий фиолетовым, голубым и зеленым цветом, с перламутровыми переливами вздувшихся пузырей металла и расплавленного камня, кирпича и бетона. На пятьдесят третьей отметке третьего блока реактора им также позволили заглянуть в оконце размером тридцать на сорок сантиметров с толстым бронированным стеклом. В оконце было видно жерло реактора с зависшей в нем «Еленой» — верхней крышкой диаметром в двенадцать метров и толщиной в три.

— Фон здесь безопасный, — сказал Мартиросян, — однако долго таращиться не стоит.

Алевтина заглянула в оконце и в рассеянном свете прожектора увидела слоистый, серый, какой-то мертвый туман. Из тумана торчали полуразрушенные бетонные балки, металлические фермы и обломки стен.

— Туман — это пылеводяная взвесь, — пробубнил над ухом Мартиросян. — Когда реактор горел, в жерло высыпали пять тысяч тонн химических соединений, доломита, песка, глины и свинца. А когда образовалась и стала разноситься пыль, добавили воды. Серый туман — пар и пыль, да еще и под давлением. Реактор-то горячий.

Алевтина отодвинулась, уступая место коллегам.

— Ну как? — поинтересовался проводник, блеснув хищным глазом.

— Страшно, — призналась девушка.

— Пройдет, привыкнете. А вечером вы свободны? — понизил голос Мартиросян. — Мы могли бы уютно посидеть в ресторанчике. В Славутиче их два, неплохие, кстати.

Алевтина посмотрела на орлиный нос Мартиросяна и его щегольские усики, отрицательно качнула головой:

— Я занята.

— Тогда, может, завтра?

— Вряд ли.

— Ну и видик! — подошел Леонид, избавляя Алевтину от обязанности продолжать разговор; проводник отошел, скомандовал идти за ним.

— Между прочим, Аля, — продолжал Леонид, — что ты делаешь вечером?

«Еще один «свободный человек», — с тоской подумала девушка. — Неужели на мне написано, что я в разводе?»

— Меня зовут Алевтина Васильевна, — сказала она со вздохом. — И вечером я… — Придумать она ничего не успела, потому что из группы проходивших мимо работников АЭС в оранжевых комбинезонах ликвидаторов вдруг вырвалась молодая смуглая женщина и дотронулась до рукава фуфайки Алевтины:

— Алька, ты?!

— Мамочки, Маринка! — ахнула Алевтина, приглядевшись.

Перед ней стояла бывшая одноклассница и подруга Марина Шикина, повзрослевшая, вытянувшаяся, женственная и такая же обаятельная, как и прежде, с милой улыбкой и классическим «греческим» профилем.

— Не отставайте, — подстегнул группу Мартиросян, оглядываясь на остановившихся было журналистов.

— Это сколько же мы не виделись? — сказала Марина, сделав отталкивающий жест и тут же объясняя его: — Тут обниматься не рекомендуется.

— Как закончили школу, так и разошлись. Лет шесть прошло. Значит, ты ликвидатор? Никогда б не подумала!

— А ты, значит, журналистка? Никогда б не подумала! — в тон Алевтине ответила Марина, и они засмеялись. — Страшно рада тебя видеть! Ты где остановилась?

— Где и все, в гостинице в Славутиче. А ты где живешь?

— В деревне, отсюда всего в девяти километрах. Не хочешь погостить? У меня машина, заберу после обеда, и поедем.

— А не опасно?

— В Тепловке не опасно.

— Договорились. Мы тут будем еще часа полтора, потом я свободна.

— Тогда жди в офисе турфирмы, Эдик тебя развлечет.

— Он уже пытался назначить встречу. Ты его знаешь?

— Кто же его не знает? — белозубо рассмеялась Марина. — Ну, ладно, побегу, дел невпроворот. — Она заспешила к поджидавшим ее мужчинам в оранжевых комбинезонах, потом оглянулась, подбежала, шепнула: — Как я рада тебя видеть, Алька! — и пропала за одной из дверей коридора.

Задумчивая Алевтина поспешила догнать группу журналистов, ушедшую вперед.

* * *

В три часа дня Марина подкатила к зданию научно-исследовательского центра на джипе «Данатсу», похожем на облагороженный российский «газон» по кличке «козел». Однако внутренняя отделка машины намного превосходила дизайн и качество «козла», так что Алевтина даже забыла заготовленную заранее шутку, когда села рядом с подругой.

Эдуард Мартиросян, успевший переодеться в костюм с галстуком, вышел провожать Алевтину и, наверное, надеялся на продолжение знакомства, но Марина на его «подвези до Славутича» ответила насмешливым «адью, Эдичка, нам не по пути», — и уехала, не оглядываясь.

— Вообще-то мужик он неплохой, — сказала она, когда «Данатсу» выехал за ворота контрольно-пропускного пункта после обязательного мытья колес. — Но только безответственный.

— Бабник, что ли?

— Слабо сказано. По крайней мере шестерым моим знакомым он обещал жениться, но слова, естественно, не сдержал. А так не дурак, видел много, рассказывать умеет. А что за парень возле тебя крутился? Друг?

— В самолете познакомились. Но мне он не нравится, пришлось отшить.