Континентальный союз

Кандидаты: Агранов, Жданов, Калинин, Постышев, Эйхе".

* * *

В газетах списки традиционно печатали в алфавитном порядке, в действительности же, расклад сил был иным. Пленум подтвердил избрание Косиора генеральным секретарем, Чубарь, как и предполагалось, занял пост первого секретаря ЦК Украины. С поста председателя ЦИК и ВЦИК сняли Калинина, с формулировкой "политическая близорукость, проглядел блок Ежова-Кагановича". С той же формулировкой из Политбюро вывели Андреева и назначили на должность наркома водного транспорта. Председателем ВЦИК и одновременно председателем ЦИК СССР стал Петровский – Косиор закреплял за своими пост формального главы государства. Победившая группа пока не пользовалась полной властью в стране, и новый генеральный не торопился без видимых причин снимать конкурентов, поэтому нейтральный Жданов пока остался кандидатом в члены Политбюро, секретарем ЦК и первым секретарем Ленинградского обкома.

* * *

С Тухачевским игра велась тоньше. Маршал занял пост Председателя СНК, как и договаривались до переворота. Косиор в этом его поддержал: новому режиму срочно требовалась легитимизация как внутри страны, где победитель Колчака и Деникина пользовался немалой известностью, так и за границей, в первую очередь, во Франции и Германии. Новый же генсек фигурой способной быстро успокоить и своих, и чужих не был. Но смотрели на пост председателя правительства два вождя переворота по-разному. Если Тухачевский считал теперь именно себя главой СССР, и полагал только себя в полном праве единолично определять и внешнюю политику и, пусть после обсуждения с Косиором, внутреннюю, то последний имел по этому поводу иное мнение. Влияние маршала основывалось на армии и былой славе. В популярности Косиор с ним соревноваться не мог, а вот за армию побороться собирался.

На пленуме, при обсуждении предложения свежеиспеченного генерального секретаря о назначении главой правительства Тухачевского, Хатаевич, один из "косиоровцев" в целом поддерживая предложение своего патрона, внезапно заявил о большой нагрузке председателя СНК и невозможности совмещения этого важнейшего поста с должностью наркома обороны. Подоплека выступления была ясна всем: партия боялась сосредоточения государственной и военной власти в руках давно слывущего потенциальным Наполеоном маршала. И отдать ему в прямое подчинение армию члены ЦК отказались наотрез. Историю верхи коммунистов помнили, и всерьез опасались, что, опираясь на армию, Тухачевский может пожелать стать императором. Или Первым консулом, для начала. Эта историческая аналогия элите совершенно не нравилась, власть военного диктатора означала потерю власти ими, или, как минимум, необходимость каким-то способом добиваться доверия маршала и его людей.

Пленум ясно показал высшему руководству СССР, что на место преемника Сталина претендуют два человека: Косиор и Тухачевский. Для партийной элиты в данном случае не стоял выбор между плохим и хорошим. Все понимали, что Косиор станет продвигать своих "украинцев" и оттеснять от власти другие партийные кланы. Но ясно было и другое: основное направление политики меняться не будет. И это коммунистических чиновников устраивало гораздо больше, чем маршальские планы глобального переустройства страны и мира. Перспектива втянуться в новую "эпоху наполеоновских войн" не радовала. Уж больно "Наполеон" попался непредсказуемый, независимый от партии, а потому не имеющий в ней поддержки. Косиор же был для членов ЦК своим. И пленум поддержал именно его.

Наркомом обороны стал Якир. Вышедший из комиссаров, никогда не служивший в царской армии, начавший командную карьеру сразу с дивизии, он был для верхушки партии куда ближе, чем бывший гвардейский поручик Тухачевский или, например, с трудом заучивший догмы марксизма рубака Буденный. Новый нарком, человек Косиора, считался фигурой, способной удержать армию от выступлений против партии. В принципе, повторилась ситуация 1925 года, когда с точно такой же целью руководить военными поставили старого большевика Ворошилова, такого же комиссара гражданской.

* * *