Контора идёт по следу

Удивление вызвали… унитазы, установленные на брежневской половине дачи. До этого ничего подобного нашим парням видеть не приходилось: шоколадного цвета раковины с романтичным названием «Поцелуй негра» были поделены на два отсека: один – для приема мочи, второй – кала.

Изюминка была в том, что экскременты не смывались водой, поскольку к ранчо не был подведен канализационный коллектор, а всасывались сжатым воздухом в специальные приемники, откуда уже в пластиковой упаковке выбрасывались наружу.

– Теперь я понимаю, откуда пошла байка, что японцы изобрели специальное средство для автотуристов, чтобы они, двигаясь по маршруту, не загрязняли окружающую среду, – задумчиво произнес Рябенко. – Перед едой надо проглотить специальную таблетку. Она, растворившись, обволакивает стенки кишечника до поступления туда пищи. При дефекации испражнения выходят наружу в пластиковом пакете…

Подчиненные дружно рассмеялись.

Старший группы американской секретной службы, обеспечивавшей безопасность «принципалов», – так американцы называли президента и генсека – объявил, что такие же унитазы установлены и в передвижном сортире, который сопровождает охраняемых по всему маршруту.

– Вы должны, – сказал он, – объяснить господину Брежневу, как пользоваться этим агрегатом, чтобы его не смутило отсутствие воды… и название.

– Хорошо! – воскликнул Рябенко, приспуская штаны, – сейчас оценим поцелуй этого негра… Ну-ка, ребята, на выход!

…В тот вечер произошли два редкостных события.

Во-первых, охрана президента дала прием в честь сотрудников КГБ. Застолье проходило в находившемся поблизости ресторане во внепротокольной обстановке. На ранчо оставили дежурить как самого молодого майора Владимира Медведева.

Судя по объему горячительных напитков, уничтоженных сотрудниками двух величайших секретных служб мира, можно смело констатировать: «лед холодной войны тронулся»!

Второе событие прошло бесследно для американских репортеров и было известно только узкому кругу сопричастных.

…После затянувшейся беседы с глазу на глаз, Никсон и Брежнев с аппетитом вместе поужинали в гостиной, а затем вышли на крыльцо вдохнуть свежего воздуха перед сном.

У входа стоял огромный джип американских охранников. Брежнев, страстный автолюбитель, не мог остаться равнодушным к неопробованной им марке.

– А не прокатиться ли нам перед сном, господин президент?

Уставший от долгих переговоров Никсон попытался уклониться от поездки, сославшись на отсутствие водителя. Не знал президент, что этого ответа как раз и ждал Леонид Ильич!

– Да вот он, водитель! – ткнув себя в грудь, провозгласил генсек.

Деваться некуда – президент уселся в джип. Поехали. Вернее, понеслись в сторону личной купальни Никсона.

В последний момент кто-то из американской охраны заметил отъезжающих «принципалов» и мечущегося в поисках средства передвижения Медведева.

Поблизости оказался только пресловутый передвижной сортир, но ничего – сгодится и он! Помчались вслед. Успели как раз вовремя.

…Не доехав до купальни метров двести, Брежнев резко остановил машину – как это ему удалось, известно только Господу Богу, ибо неслись главы государств со скоростью не менее двухсот километров в час! – и тут же выпрыгнул навстречу мчавшемуся следом автосортиру.

Мгновение – и генсек нырнул внутрь. По звукам, донесшимся из открытой двери, телохранители поняли, что он успешно применяет на практике полученные накануне инструкции по использованию унитаза необычной конструкции.

Хлопнула дверца джипа, из него осторожно, будто боясь уронить нечто, зажатое промеж ног, выбрался Никсон. Бледный, лоб в испарине.

– Что с вами, господин президент? Вам плохо?!

Никсон вымученно улыбнулся:

– Уже хорошо… В машине было хуже. Он… – Взмах руки в сторону сортира. – Адский водитель! А что с ним? А, ну да! То же, что и со мной, только он оказался проворнее…

…Встреча на высшем уровне закончилась групповым опорожнением.

Причем каждый из участников сделал это вопреки своей воле.

Никсон – со страху, из-за генсека-лихача.

Бесстрашный Леонид Ильич – из-за смены часовых поясов. Так пояснил старший группы американской секретной службы, обеспечивавшей безопасность «принципалов».

Эту пресловутую смену временных поясов Брежнев будет испытывать все три дня пребывания на ранчо. Она будет методично действовать на него после и даже во время каждой трапезы.

Поначалу он, поднимаясь из-за стола, отшучивался: «Ну, пойду на поцелуй к негру!»

Но иногда Брежнев не успевал произнести ритуальную фразу, а просто медленно поднимался, будто боясь расплескать до краев наполненное блюдо, и, задумчиво склонив голову, покидал гостиную.

Было очевидно, что при всём пристрастии генерального целоваться взасос с товарищами из братских партий, «Поцелуй негра» удовольствия ему не доставляет: так движутся не к поцелую – к плахе. И каждый раз в памяти Леонида Ильича возникал образ домашнего кота по кличке Лама.