Контора идёт по следу

Брежневу ничего не оставалось делать, как перенести поездку на другое время. И, действительно, дня через два зачинщики заговора были арестованы, и французские газеты раструбили на весь свет, что на Брежнева и Помпиду готовилось покушение.

* * *

В середине 1970-х Леонид Ильич по настоянию жены впервые поставил на заседании Политбюро вопрос о своей отставке.

Однако «старики» – Тихонов, Соломенцев, Громыко и Черненко – не допустили этого: больной и немощный Брежнев был им удобен. Они дружно начали отговаривать его:

«Да что вы, Леонид Ильич! Вы еще полны творческих сил. Не может быть и речи о вашем уходе на пенсию. Вы просто поменьше себя утруждайте. Мы сами будем на себя больше брать…»

Однако Леонида Ильича такой поворот событий заставил призадуматься.

Покушение в январе 1969 года, инцидент с Володей Егоровым, которому в аварии снесло полчерепа, заговор оасовцев в 1971-м, внушили Брежневу мысль о том, что по пятам за ним следует злой рок, уготовивший ему насильственную смерть.

А единодушный отказ ветеранов Политбюро отпустить его на заслуженный отдых? Это что? Не свидетельство ли это тому, что они держат его в качестве «живой мишени для отстрела»!

Не найдя объективных доказательств своим сомнениям, Леонид Ильич поделился ими с женой.

Вердикт Виктории Петровны был резким и бескомпромиссным:

«Да, Лёня, надо уходить. Ты ведь ничего уже не можешь. А те, кто еще что-то может, – все эти тихоновы, соломенцевы и черненки – им ничего не нужно, кроме собственных кресел. Поэтому они тебя и держат. Возможно, как “живую мишень”, а возможно, потому что очень боятся, чтобы кто-то из молодых, тот же Романов, не вырвался вперед, – ведь тогда им всем придет конец… Уходи!»

Однако атеросклероз сосудов головного мозга и увлечение наркотическими средствами сделали Брежнева неполноценным не только физически, но и умственно. Потеряв способность критически оценивать свои поступки, он стал безвольной игрушкой в руках хитромудрых соратников по Политбюро.

Глава четвертая. Самоубийство в знак протеста

Весной 1982 года произошли события, которые оказались для Леонида Ильича роковыми. Он отправился в Ташкент на празднества, посвященные вручению Узбекской ССР ордена Ленина.

23 марта 1982 года по программе визита Брежнев должен был посетить несколько объектов, в том числе авиационный завод. С утра, после завтрака, состоялся обмен мнениями с местным руководством, и все вместе решили, что программа достаточно насыщена и посещение завода будет утомительным для Леонида Ильича. Договорились туда не ехать, охрану сняли и перебросили на другой объект.

По словам личного телохранителя Леонида Ильича, Владимира Медведева, со всеми запрограммированными посещениями управились довольно быстро. Возвращаясь в резиденцию, Брежнев посмотрел на часы и обратился к первому секретарю ЦК компартии Узбекистана Рашидову:

– Время до обеда еще есть. Мы обещали посетить завод. Люди готовились к встрече, собрались, ждут нас. Нехорошо… Возникнут вопросы… Пойдут разговоры… Надо ехать!

Разговор зашел при подъезде к резиденции. Вмешался начальник охраны Брежнева, генерал Рябенко:

– Леонид Ильич, ехать на завод нельзя. Охрана снята. Чтобы ее вернуть, нужно время… Да и потом, мне докладывают из резиденции, что ваш питомец Лама просто с ума сошел, управы на него никакой, беснуется, не приведи господь, покусал уже всех «прикрепленных»…

Это был последний козырь Рябенко. Он ничего не придумал, сказал как было, ибо для него уже не являлось секретом, что все встречи и визиты Брежнев осуществляет либо отменяет в зависимости от поведения тибетского кота накануне поездки.

Генеральный, уязвленный вторжением подчиненного в сферу его самых сокровенных тайн, жестко ответил:

– Ты вот что. Возвращай охрану, а мой питомец – не твоя забота… О нем я позабочусь сам… На всё про всё даю тебе пятнадцать минут…

Как рассказывал в последующем полковник Котов, бывший начальник 2-го Управления Комитета госбезопасности Узбекской ССР, выйдя из машины, Брежнев с Рашидовым и телохранители двинулись к цеху сборки. Когда проходили под крылом почти готового самолета, народ на лесах также стал перемещаться. Леонид Ильич уже почти вышел из-под самолета, когда вдруг раздался жуткий скрежет. Стропила, окружавшие строящийся самолет, не выдержали, и огромная деревянная площадка – во всю длину самолета и шириной метра четыре – под неравномерной тяжестью перемещавшихся рабочих рухнула! Люди по наклонной покатились на делегацию. Брежнев и Рашидов вместе с сопровождавшими были накрыты рухнувшей площадкой и скатившимися с нее рабочими.

…Леонид Ильич лежал на спине, рядом с ним Рашидов с разбитой головой. Тяжелая площадка, слава богу, не успела никого раздавить.

Генерал Рябенко, повинуясь какой-то внутренней инерции, взглянул на часы. Было 13 часов 23 минуты. Эти цифры он запомнил на всю жизнь.

Телохранители с большим трудом подняли генерального.