Контора Игрек

– Черт, и это мой бывший любовник! Расскажи, что было около базы и почему ты не телепортировался?

– Не смог. Помнишь, после дуэли с Тлемлелхом я телепортировался в полуобморочном состоянии, истекая кровью, а сейчас я не ранен – и все равно без сил. Я привел в негодность оружие и машины, потом началась эта флассова жуть, и я пошел к вам, чтобы поговорить… Мне вслед не стреляли – наверное, я успел уничтожить все. Где Поль?

– Ждет нас за той скалой.

– Тина, как же чудовищно я с ним поступил… Нельзя было показывать ему Саймона Клисса, ему нельзя показывать такие вещи – это для него хуже собственной боли. Фласс, до чего это было гнусно…

Лиргисо уткнулся лицом в ладони – беспомощный жест, так ему не свойственный. А те, кто засел в далеком темном здании, по-прежнему не проявляли никакой видимой активности.

– Все еще можно изменить, даже в твоем случае.

– Я насмехался над ним, пренебрежительно отзывался о его умственных способностях, хотя прекрасно знал, что он отнюдь не глуп, – не слушая, продолжал Лиргисо. – Его суждения о произведениях искусства, людях, городах, о многих других вещах нередко доставляли мне истинное наслаждение – настолько они утонченны, несмотря на шероховатость его речи, но я никогда не показывал, что ценю их, вместо этого я всячески старался его принизить! А как я вел себя с Лейлой?.. Если бы здесь был Фласс, я бы ушел во Фласс…

– Прекрати! И послушай меня! – Тина встряхнула его за плечи. – Между прочим, мне тоже тошно и плохо, но я держу себя в руках.

– Но ведь ты никогда не делала таких ужасных вещей, как я, – он безнадежно усмехнулся.

– Я делала другие ужасные вещи. Послушай, мы сейчас можем сломаться, к радости Маршала, а можем выбраться отсюда и начать жить по-новому, не повторяя старых ошибок. И знаешь, если ты сломаешься только потому, что так захотелось Маршалу, я скажу, что раньше я была о тебе лучшего мнения, несмотря на все твои заскоки. У тебя осталась хоть капля самолюбия?

– Нет, – незряче глядя на Тину, прошептал Лиргисо. – Я себя ненавижу… И энбоно, и людям я приносил только боль.

– Я хочу, чтобы ты кое-что вспомнил, – мельком посмотрев на экран биосканера, заговорила Тина. – Это было два года назад, на Савайбе.

– Да, я устроил там геноцид… Ты пыталась меня отговорить, но я тебя не послушал.

– Сейчас ты должен вспомнить кое-что другое: как мы шли вдвоем по куполу рахады, под таким же, как здесь, солнцем, и ты поделил поровну нашу последнюю воду. Если бы ты этого не сделал, я бы не выжила.

– Мы тогда попали в неприятности по моей вине, и ты из-за меня находилась в теле Вероники Ло.

– И на Рубиконе ты спас домберг.

– Только ради Поля.

– И потом вытащил Поля из миксер-моря.

– А после устроил ему тот жестокий сюрприз… Он никогда не сможет мне этого простить.

– И еще я знаю, что на Ниаре ты подбирал и отвозил в зооприюты бездомных или потерявшихся домашних животных, если они попадались тебе на улицах.

– Животных я всегда жалел больше, чем людей или энбоно. Я сентиментален, но это не мешало мне быть жестоким.

– И шесть лет назад ты предотвратил взрывы в валгрианских городах.

– Это было в моих интересах.

– Главное, что ты все это сделал. Видишь, ты приносил не только зло и боль.

– Этого так мало… – бледное мокрое лицо с размытыми пятнами макияжа вокруг покрасневших глаз страдальчески скривилось. – Крупицы, которые не могут уравновесить другую чашу весов.

– И все же эти крупицы не дают другой чаше обрушиться вниз. Все, что ты когда-либо сделал лично мне, я тебе прощаю. Отсюда надо смываться, пойдем!

Тина встала и подала ему руку. К ее облегчению, он подчинился.

– Идем скорее, – поторопила она. – Поль там один, а он ведь тоже все это чувствует.

– Думаю, он в лучшем положении, чем мы. Он так добр и невинен, что ему просто не в чем себя упрекнуть. За ним разве какие-нибудь пустяки…

Они обогнули скалу, похожую на рояль, но Поля там не было. Он нашелся чуть дальше. Его шлем лежал на земле, а сам он пытался разбить себе голову об известняковую стенку. На изжелта-белесой, как ископаемая кость, каменной поверхности алели брызги крови.

– Поль, не надо!

Он оглянулся.

– Все в порядке, – Тина уже была рядом и потянула его в сторону от окровавленной скалы. – Это психотронная атака, неужели ты не понял?

– Понял, – его побледневшие губы едва шевельнулись. – Это не имеет значения. Что я сделал, то сделал. Я должен убить себя.

Тина заставила его сесть, поверх его головы бросила Живущему-в-Прохладе: «Аптечку, быстро!» Лиргисо, единственный из троих, захватил с собой аптечку первой помощи. Рану обработали антисептическим гелем, сверху наложили повязку; во время этой процедуры Поль вытащил из ножен у Лиргисо нож, но они были начеку и отобрали оружие раньше, чем он успел вонзить его себе в горло, в зазор между подбородком и воротником-стойкой.

– Поль, ты-то в чем виноват? – спросил Лиргисо. – Допустим, со мной все понятно, но ты что сделал такого, чтобы казнить себя?