Контора

– Я так и знал, – сказал я, даже довольный тем, что Элли скрыла больше, чем я. – Я говорил им об этом в пабе, но никто мне не верил.

– Это не то, что ты думаешь, – с вызовом произнесла Элли. – Единственное, о чем была договоренность – это что меня выдвинут в компаньоны, но ничего определенного мне не обещали.

– Мы так тобой гордимся! – просияла мама Элли.

– Мы считаем, что ты у нас тоже молодец, – сказал мой папа, похлопав меня по руке. – Мой сын – компаньон! Нужно будет рассказать в пабе. Они это оценят.

– Кстати о пабе, – подхватил мистер Грей, – я не говорил вам, о чем мне рассказал Билл Светлое Пиво? Как его жена участвовала в конкурсе мокрых маек, когда они недавно отдыхали на Майорке?

По-видимому, шоу Чарли и Элли уже утратило для них интерес.

– Разве ей не шестьдесят три? – осведомилась моя мама, в ужасе поднеся руку ко рту.

– Да, и она победила! Наверно, там разыгрывали приз за самые обвислые сиськи.

Они засмеялись, хотя мама Элли на всякий случай удостоверилась, все ли у нее в порядке, потрогав свои.

Что до Элли, то она не присоединилась к общему веселью.

– Ну же, солнышко, – обратился к ней ее отец, пытаясь подбодрить. – На море случается и не такое.

Да, это были слова человека, который никогда не тонул в «Баббингтон Боттс».

ГЛАВА 19

Утром в понедельник работа в информационном центре закипела, все трудились, как пчелы.

Когда мы прибыли, Ханна, не заметив, что между Элли и мной пробежала кошка, начала обсуждать с нами, как наладить работу.

– Как я понимаю, работы осталось дней на восемь, – сказала она. – А поскольку у нас всего пять дней, то есть проблемы.

Нам с Элли было трудно сосредоточиться, поскольку мы были заняты тем, что бросали друг на друга уничтожающие взгляды. Поскольку наши мамы слишком долго обсуждали, как они организуют совместную вечеринку, когда мы с Элли станем компаньонами, мы в конце концов сбежали. Однако мы все еще не обсудили между собой новость о нашем соперничестве. Когда мы ехали в машине обратно из Уикома, я вздыхал и чертыхался от досады, Элли сжимала кулаки (все-таки она гораздо агрессивнее меня, решил я), и у нас была бесконечная и совсем ребяческая перепалка.

– Тебе следовало сказать мне, – настаивал я.

– Мне? А как насчет тебя? Почему ты не поделился своей потрясающей новостью именно со мной?

– Я в самом деле хотел тебе сказать – а вот ты и не собиралась. – По размышлении, это был не самый убедительный из аргументов.

– Это так на тебя похоже, – заметила Элли. – Очень скрытный, очень большой спорщик и очень тщеславный. Неудивительно, что тебя выдвинули в компаньоны.

Я так сильно вцепился в руль, что ногти у меня чуть не впились в ладонь.

– Ну что же, если в компаньоны будут отбирать по этим критериям, то мне нет смысла участвовать. Ты могла бы дать урок беспощадности семейке Крей.[36]

Как ни странно, Элли была польщена.

– Ты действительно так думаешь?

– Если ты считаешь это комплиментом, значит, я попал в яблочко.

– Элинор-гангстер, – произнесла она с нью-йоркским акцентом, и, удивительное дело, обстановка разрядилась. – Ну, чего уставился на меня?

– Что?

– Я говорю, чего вылупился?

– И не думал.

– Поосторожнее на поворотах, умник! А не то я напущу на тебя мальчиков. И тогда посмотрим, каким ты будешь компаньоном в пиджаке из цемента!

Я все еще был не в настроении.

– Плевать, – раздраженно ответил я и, заставив себя не сжимать так сильно руль, сосредоточился на темной дороге перед собой.

Когда прибыла остальная часть команды, мы попросили всех собраться вместе, чтобы определить насколько мы продвинулись с документами. Однако главным пунктом повестки дня было обсуждение вечера пятницы.

– Думаю, я все еще пьян, – простонал бледнолицый младший сотрудник. – Когда я проснулся в субботу утром, то увидел, что все на мне надето задом наперед. Бог его знает, как это произошло.

У всех присутствующих хватило такта не рассказывать ему о танце, который он так лихо исполнил перед нами, когда мы вышли из клуба.

– Я становлюсь староват для всего этого, – пожаловался другой, который был на три года моложе меня. – Хорошая чашечка «Хорликс»,[37] ложиться спать в десять часов, рано вставать и приходить на работу с ясными глазами и пушистым хвостом – вот мой новый режим.

Я улыбнулся. Сколько раз за эти годы я давал подобные клятвы, но всегда выдерживал не больше шести дней: в следующую же пятницу Ханне удавалось уговорить меня куда-нибудь сходить вечером. Она говорила, что без меня совсем не то, а также что я ее лучший друг и, следовательно, долг велит мне лично удостовериться, что с ней все в порядке.

– Мне, знаешь ли, вообще не следует никуда ходить в пятницу вечером, – сказала она мне в последний раз, когда я поклялся никогда не пить и капли алкоголя – это было примерно три месяца тому назад. – Бог может меня наказать. – Как будто это когда-нибудь ее останавливало!

– Ну тут уж я ничего не могу поделать, не так ли? Я хороший юрист, но высшее правосудие – это не моя специализация. Полагаю, тебе нужен раввин.

– Но как же быть с моей мамой? Если она когда-нибудь меня поймает…