Конторщица 4 (СИ)

Он заглянул через моё плечо, но я дверь держала прикрытой, так что ему не видно было, что там у нас происходит.

— Всё нормально, Федя, я это. Спасибо за бдительность.

Я хотела уже закрыть дверь, но профессиональный нос Петрова учуял винные пары.

— А чё за праздник тут у вас? — поднырнул под мою руку Петров и оказался за моей спиной, в комнате.

Я вздохнула.

— Здрасти вам, мадам, — увидев Репетун, изобразил реверанс Петров, — Лидуха, познакомь-ка нас!

— Обойдешься! — нахмурилась я, — вот что за привычка к людям в комнату врываться?

— Ой, Лидуха, не злобствуй! — хмыкнул Петров, усаживаясь за стол. — Не хочешь знакомить — не надо. Мы, люди не гордые, можем и сами познакомиться. Правда ж, красавица?

Он залихватски подмигнул Репетун и молодцевато крякнул:

— Фёдор Нельсонович Петров, — галантно представился он и, не выдержав витавших над столом ароматов, торопливо схватил кусочек сала и сунул себе в рот, — советский бенеф-ф-фециар.

Я снова икнула. Да ещё и выпитое вино ощутимо дало в голову.

— Петров, — не выдержала я, — хорош заливать! Какой ты, к чёрту, Нельсонович? Я сама слышала, как тебе пенсию приносили и Ивановичем называли.

— Увы, — деланно взгрустнул Петров, — мои предки не отличались особой смекалкой. Крестьянские корни, так сказать. Кухаркины дети. Но мы, их потомки, народ по-советски ушлый и ничто не мешает нам эволюционировать дальше! В связи с чем я планирую скоро сходить в паспортный стол и поменять отчество. А может даже фамилию.

— Угу, будешь Фёдор Нельсонович Петров-Мандела, — пьяненько хихикнула я и аж икать перестала.

— Дэвис. Моя фамилия будет Дэвис, — хладнокровно возразил Петров и щедро обмакнул в соль кусочек спелой помидорки, оставив там немного сока, отчего кристалики соли сразу покраснели и слиплись комочками.

— Эй, Федя Нельсонович Дэвис, — возмутилась я, рассматривая это свинство в солонке, — ты чего это сюда пришел угощаться⁈ Райка не кормит?

— Нету больше Райки, — со слезой в голосе ответил Петров и сграбастал сразу три куска колбасы.

— Что случилось?

— Сбежала она, бросила меня! — дрожащими губами прошептал Петров, налил себе вина полную чашку и хлопнул одним махом (чашка, между прочим, была моя). Чуть подумал, долил остаток из бутылки, и хлопнул опять. — И теперь остался я один-одинёшинек. Вот плачу-тоскую… И жизнь не мила мне…

Внезапно в коридоре послышался шум и грубый женский голос заорал:

— Федька, ты где?

— Иду, Раечка! Иду! — Петров, нагло подмигнув нам, быстренько допил остатки вина из чашки Репетун, сгрёб все кусочки сала, что были на тарелке, и, торопливо жуя, потрусил к выходу.

— Вот гад, — восхищённо прокомментировала я, запирая за прожорливым соседом дверь.

После того, как Петров обслюнявил обе наши чашки, допил всё вино и сожрал колбасу с салом, продолжать посиделки было не вариант. Поэтому мы с Репетун принялись убирать со стола.

— Ставь чашку сюда, я схожу помою, — сказала я, и тут громкий стук в дверь не дал договорить.

Если первый раз Петров стучал деликатно, то сейчас грюкал так, что казалось, вынесет дверь. Вроде и выпил немного. Хотя сколько ему там уже надо.

Вздохнув, я пошла опять открывать.

— Ты чего это к чужому мужу руки простираешь⁈ — заорала Райка, злобно дохнув мне в лицо луком. Металлические зубы тускло блеснули в провале ощеренного рта.

Я невольно отпрянула.

— Эй! — спокойно сказала Репетун и встала рядом со мной, — а ну отвалила.

Удивительно, но Райка послушалась и отвалила. Что-то недовольно бурча, она утопала к себе в комнату. Через пару секунд оттуда донеслась яростная ругань.

Этот случай меня изрядно напряг. По дороге домой я всё думала, как Вера-Лида сможет ужиться в такой обстановке. Если раньше все проблемы были от Грубякиных и Элеоноры Феликсовны, и ограничивались язвительными подколками и руганью, то похоже сейчас Райка заняла лидирующую позицию в квартире и сдавать её категорически не собирается. А она, судя по всему такая, что и ударить может и что похуже.

Что же делать?

Поселять Веру-Лиду в квартире Валеева не вариант. Там ещё куча заморочек с оформлением, да и непонятно как отреагируют соседи. Насколько я понимала ситуацию — им было выгодно, что квартира сейчас надолго пустует и там тихо, чем появятся какие-нибудь шумные соседи. Поэтому они молчали. Пока молчали. И я понимала, что всё это до поры до времени. А появление там жильцов, тем более без прописки, тем более — бывший пациент психбольницы — это стопроцентная гарантия, что они начнут стучать и квартиру у меня в результате отберут. Дом-то элитарный и живут там, в основном, всякие шишки и их родственники.

Вот же урод Барабаш! Если бы мне удалось провернуть это дельце — стал бы он на место Плечевого и я бы вопрос с этой квартирой решила очень быстро и хорошо. А теперь даже не знаю. Иван Аркадьевич укатил в Москву и надолго, Лев Юрьевич («опиюс») ясно дал понять, что делает что-то лишь в своих интересах. А больше у меня защиты и нету. Иван Тимофеевич, сосед, не та фигура, чтобы решать такие вопросы, тем более сейчас мы только соседи.