Конторщица

– К родителям – это хорошо, – глубокомысленно покивала старушка. – А к тебе тут столько гостей было…прям уйма! А я смотрю, тебя все нет и нет. А они ходят и ходят…

– Гостей? – мое сердце почему-то нехорошо ёкнуло. – А кто был?

– Да сперва какая-то фифа с мужем. С большими чемоданами, – с готовностью начала перечислять соседка, – потом еще женщина одна, пожилая, но моложе меня, Марьей звать. Говорит, с одного села вы. А поздно вечером еще мужчина был. Представительный. В галстуке.

– Так, – выдохнула я, – какой еще мужчина в галстуке?

– Не знаю, – задумалась соседка, – Но его наш Иван Тимофеевич знает. Они долго так разговаривали. Спроси у него.

– Спасибо, спрошу, – поблагодарила я и наконец-то вошла в дом.

После деревенских приключений моя квартира показалась землей обетованной: тихо, уютно, спокойно и куры не гадят.

С огромным облегчением я сбросила рюкзак, с кряхтением распрямила уставшую спину, разделась и включила колонку – нужно помыться. Пока вода грелась, решила спросить Ивана Тимофеевича, что за представительный мужчина "в галстуке" ко мне приходил.

Иван Тимофеевич обрадовался мне как родной:

– Лидия Степановна, добрый день! – расплылся он в радушной улыбке. – Проходите, проходите. Кофе будете? Или, может, чаю?

– Здравствуйте, Иван Тимофеевич. Спасибо за приглашение, но я буквально на секунду – спросить хочу… – вернула улыбку я. – Только из деревни приехала, даже сумки еще не успела разложить. Умираю от любопытства – мне тут Клавдия Пантелеймоновна рассказала, что ко мне приходили…

– Да уж, мимо нашей тети Клавы даже инфузория-туфелька не проскачет, – засмеялся собственной немудренной шутке сосед, но, взглянув на мою руку в гипсе, нахмурился, – а что у вас с рукой?

– Эксперимент, – отмахнулась я с безмятежной улыбкой, – Вадик к зачету готовится, потренировался на мне. Сейчас обратно снимет. Так кто там приходил?

– Да начальник ваш, Лидия Степановна.

– Иван Аркадьевич? – мимолетно лицо растянулось в глупой улыбке.

– Он самый, – подтвердил сосед. – Расстроен был чем-то. Искал вас.

– Что говорил?

– Передал, чтобы вы позвонили ему, срочно.

– Спасибо, – с облегчением поблагодарила я и уже собиралась вернуться домой, как Иван Тимофеевич напомнил:

– Как там ваша заметка? Продвигается потихоньку?

Я внутренне охнула – блин, совсем забыла. А соседу ответила:

– Все хорошо, почти дописана. Я хотела, чтобы день-два текст отлежался. Потом свежим взглядом еще раз просмотрю ляпы, и все.

– Прекрасно, – расцвел Иван Тимофеевич, – приносите, Лидия Степановна, побыстрей, я, конечно, не коем образом не тороплю вас, но, если завтра днем принесете – мы в этот номер вставить успеем. У нас как раз еще место осталось.

Я заверила милейшего соседа, что завтра днем обязательно принесу и ушла к себе.

Значит, приходил лично Иван Аркадьевич, был расстроен, искал меня. Интересно, будет на работу возвращать или как? Ясно, что будет. Так, и что выходит? Большой начальник приходит домой к маленькой конторщице Лиде. Ее нет дома. Он расстроен. Просил позвонить. Ладно. Так, завтра у нас еще выходной, звонить не вежливо даже расстроенным начальникам в галстуках, послезавтра тоже звонить не буду. Просто потому, чтобы он понял, что для меня работать конкретно в депо "Монорельс" – не принципиально: страна большая, возможностей много. Даже с испорченной трудовой книжкой работу на просторах необъятной родины найти вполне смогу. Интересно, есть ли в Кисловодске, к примеру, или в Феодосии большие производства? Там красиво и курортно. А что, буду жить в Кисловодске, по вечерам гулять по парку, пить нарзан, дышать запахом роз и магнолий. Хотя устроиться туда обычной "Лидочке" малореально. В легкую промышленность идти неохота, медицина и образование отпадают. На атомную электростанцию меня не возьмут, в сельское хозяйство идти желания тоже нет, вчерашнего дня на деревне мне вполне хватило и надолго. Да, значит, остаются машиностроение, деревообработка или строительство.

С этими мыслями, пока вода греется, решила распаковать рюкзак (меня так напрягло общение с "родственниками", что как приехала, так бросила его и не могу себя заставить даже подойти к нему, но рюкзак Вадику отдавать надо, скоро десять часов).

Открыв клапан рюкзака, удивленно выдохнула: лидочкина мать напихала туда кучу всего – две тщательно переложенные молодой крапивой куриные тушки, несколько крепко просоленных и завернутых в чистую тряпочку шмата сала, золотистую грудку сбитого домашнего масла, завернутого слоями сперва в марлю, а затем в бумагу, творог в кульке, лук, морковка. Отдельно шла укутанная, словно египетская мумия, бутылка молока. А я-то думаю – ну что за вес такой тяжелый. Спросонья и не поняла, тем более, что до остановки лидочкина мать тащила всё сама.

Мда…