Контра

"И что там? Наш "друг" один, или его персону кто-то охраняет?" — Внешне оставаясь спокойным и невозмутимым, поинтересовался Александр, хотя его так и подмывало вскочить и самому взглянуть в окно.

"Охраняют ваше благородие. Как же без этого."

"Полно те голубчик, я не военный и ко мне не стоит так обращаться. Однако скажи. Сколько охранников сопровождают этого иноземца!"

"Ага. Тока некоторые ваши люди, из отставных служивых, — не оборачиваясь говорил наблюдатель, он знал что в данный момент, его поведение не будет воспринято как проявление неуважения, он должен был проконтролировать куда пойдёт объект наблюдения, — к вам тока так и обращаются. Знать именно так обращаться и положено. Вот".

"Это их дело, Никита, хотя я и им постоянно указываю на эту ошибку. Но ты так и не сказал, сколько "орлов" охраняют нашего немца".

"Ага, его точно охраняют, но только сторож при нём один. Вон, немного позади и слева от иноземца, плетётся некий господин. Идёт сторожко, да по сторонам постоянно зыркает. А вышли они, из соседнего дома. Того что напротив нашего стоит".

"Ну всё братцы. Отсылайте посыльных. Пусть через полчаса, все наши люди подходят к театру и окружают его. Да смотрите, чтоб после этого, мимо вас и мышь не проскочила. Ни туда, ни обратно…".

Думается, не стоит рассказывать как в указанное время к зданию театра начали выходить группы разнообразно одетых, хмурых людей. Стоп. Не стоит умалчивать о том, что перед этими суровыми мужами, к храму Диониса[87], вышли три пары неброско одетых амбалов Каца, которые без лишнего шума и суеты, скрутили нескольких студентов, охранявших покой заядлых "любителей литературы", естественно, в карманах пленённых юношей, нашлось огнестрельное оружие, которым те так и не смогли воспользоваться. И как это не странно, это были дамские пистолеты производства графской оружейной артели. Самое интересное началось после того, как в здание театра вошли Авраам и Александр, естественно в сопровождении гайдуков, амбалов и отставных служивых.

В сам зал, незваные гости вошли беспрепятственно. Видимо господа бунтари, ещё не выработали мер предосторожности, необходимых для успешной конспиративной работы, и считали что трёх вооружённых "пукалками" подростков, хватит для обеспечения их полной безопасности. Одновременно и весьма шумно распахнутые двери входов в зал ошеломили всех. А вид входящих в них хмурых бородачей, вооружённых револьверами, вызвали у "юных литераторов" жуткое оцепенение. Умолк на полуслове и стоявший на сцене американец, замер, как древняя статуя. Единственное что отличало его от изваяния, так это то, что наблюдая за входящими бойцами, иноземный "лектор" активно крутил головой и учащённо моргал. Увиденное, весьма позабавило графа, и он поддавшись эмоциям, не удержался от ребячества и больше не думая о том, как это выглядит со стороны, запел Варшавянку. Нет, всего текста этой песни Саша не знал, как и не был уверен что не переиначивает подзабытые со временем слова. И ещё, он не помнил название этой песни, совершенно. Но всё же, бодро вышагивая по направлению к ступеням ведущим на сцену, он, стараясь попадать в такт своим шагам, не очень громко, но и не слишком тихо запел:

Вихри враждебные веют над нами,
Тёмные силы нас злобно гнетут.
В бой роковой мы вступили с врагами,
Нас ещё судьбы безвестные ждут.

Но мы подымем гордо и смело
Знамя борьбы за великое дело,
Знамя великой борьбы всех народов
За лучший мир, за святую свободу.

На бой кровавый,
Святой и правый
Марш, марш вперёд,
Угнетённый народ…[88]

Саша шёл по центральному проходу намереваясь как можно быстрее оказаться у ступеней ведущих на сцену. А в зрительском зале, были слышны только слова его песни, да дробный топот ног сопровождавших его бойцов. Правда, все они были одеты как обыкновенные горожане, кроме графа облачившегося по случаю в костюм, сшитый не так давно в ателье, по последней моде. И на данный момент он увлёкся своей игрой, изображая уверенного в себе триумфатора. Песня окончилась после второго куплета, так как дальнейший её текст Александр не помнил. Хотя, этого никто из присутствующих этого не заметил, так как молодой человек уже был на сцене, и стоял перед президиумом собравшихся в театре революционеров. И почти театрально, по-хозяйски скрестив руки на груди, Саша молча рассматривал сидящих за столом людей. После чего, решив что пауза слишком затянулась, ни придумал ничего лучшего как громко сказать: