Контрабанда без правил

В очередной раз Кароль возвращался в Познань счастливый, потому что опять в его сумке лежали два дешевых магнитофона и четыре радиомагнитофона. И на этот раз таможенников не заинтересовал его багаж. Впрочем, его купе вообще не проверяли, поэтому на станции Куновицы, как только таможенники вышли, он и остальные коммерсанты сразу вынули из своих сумок бутылки с немецким пивом и виски из торговой сети «Альди». Стоило пожертвовать парой бутылок, потому что был важный повод выпить.

Поезд резко дернулся и снова стал замедлять ход. Кароль, в стельку пьяный, проснулся и осмотрелся вокруг. Он не сразу вспомнил, где находится. Но спустя минуту, когда глаза привыкли к темноте, он понял, что сидит в темном купе поезда. Вместе с другими пассажирами в приятной и дружественной атмосфере они опустошили несколько бутылок. Он почувствовал сухость во рту, но, к счастью, вовремя вспомнил, что между сиденьем и стенкой вагона спрятал еще одну бутылку «Берлинер Вайсе». Он нащупал округлые формы и довольный вытащил бутылку пива. Ножом осторожно снял крышку, а потом одним глотком выпил содержимое.

Он почувствовал, что мир снова приятно закружился, но при этом мочевой пузырь, не опорожняемый от самого Берлина, начал опасно пульсировать. Вуйтик резко поднялся и, бормоча что-то себе под нос, стал пробираться к двери, перелезая через протянутые ноги спящих попутчиков и сумки, поставленные на полу, потому что они уже не помещались на верхних полках для багажа. Через минуту он был в освещенном тусклым светом коридоре. Он осмотрелся вокруг и решил, что ему ближе в туалет слева. Его отделяло от него шесть купе и баррикада из больших сумок, наполненных дефицитным товаром, поставленных в несколько этажей вдоль всей трассы. Он двинулся в этом направлении, с трудом пробираясь. К счастью, в коридоре никого не было, не нужно было толкаться среди людей. Мочевой пузырь стал отзываться пронизывающей болью, расползающейся внизу живота. Он почти добрался. Осталось пройти мимо большой пирамиды багажа. Вдруг дверь между двумя вагонами открылась и оттуда вышли двое железнодорожников. Кароль, несмотря на усиливающуюся боль, прижался к стенке, чтобы пропустить двух мужчин. Но вскоре он понял, что совершил ошибку, потому что они не собирались идти вглубь вагона. Первый, худощавый и низкорослый, решительно двинулся вправо и вошел в туалет, а через некоторое время и второй исчез в небольшом помещении, с грохотом закрыв за собой дверь.

– Черт, – взвыл Кароль Вуйтик и почувствовал, что спешить больше некуда. Правая штанина его импортных джинсов стала неприятно мокрой.

12:15

У младшего лейтенанта Теофиля Олькевича из Воеводского комиссариата Гражданской милиции в Познани была срочная работа. Поэтому он злился. Кроме того, сегодня была выходная суббота, а он вынужден был работать. Он сидел в кабинете, который делил с двумя другими милиционерами, и писал на могучей печатной машинке «Лучник». Печатать он не умел. Он постоянно ошибался, нажимая не на ту клавишу, к тому же рычаги литер постоянно цеплялись друг за друга, и Олькевич, проклиная все на свете, поднимал крышку и разделял сцепившиеся литеры. После нескольких таких операций все пальцы были измазаны чернилами, поэтому его раздражение росло с каждой минутой и в этот момент достигало примерно шестого этажа «Окронгляка». Он был в кабинете один, его сослуживцы час назад поднялись этажом выше к девушкам из отдела кадров, которые, несмотря на выходной, пришли сегодня утром в комиссариат на торжественную встречу всех сотрудниц с комиссаром воеводства по случаю Международного женского дня. Коллеги заранее купили на собранные деньги несколько букетов гвоздик на Ежицком рынке и пошли вручить женщинам по случаю их праздника. Теофиль тоже скинулся на цветы и хотел идти наверх, потому что посиделки в отделе кадров могли быть вполне приятными. Женщины каждый год в знак благодарности покупали своим коллегам что-нибудь из спиртного. В этот день даже старшие по званию офицеры выпивали за здоровье прекрасных дам, и никто не возмущался по поводу распития спиртных напитков на рабочем месте. Теофиль определенно любил выпить и поэтому сейчас злился еще больше из-за того, что был вынужден сидеть за машинкой, печатать идиотские показания мелкого мошенника и воришки Филипяка Мариана, сына Тадеуша, обворовывавшего одиноких женщин на территории всего воеводства. Он должен был сделать это сам, потому что сегодня не мог пойти к девушкам из машинописного бюро и попросить набрать текст.