Контрабанда мечты (СИ)

Как Сашка попал в госпиталь, неизвестно. Рогозина пыталась выяснить у пожилого доктора-немца, которому благоволило «начальство», если не личность мальчика, то хотя бы откуда он, кто родители. Бесполезно.

И пропал он так же внезапно. Мутной душной ночью, с угловой кушетки, зашторенной отогнутым брезентом.

***

Когда Рогозина готовила его к операции, на неё рычали. Орали на ломаном русском, угрожали. Но вырывать инструменты не решались. Единственный, согласившийся ей ассистировать, - Игнат Ильхамович – на последнюю угрозу, брошенную над задыхающимся мальчиком, очень спокойно ответил:

- Давайте, стреляйте.

И повернулся к Рогозиной:

- Галина Николаевна, голубушка, поскорее.

***

Не было обезболивающих, не было снотворного, не было успокоительного. В который раз она вспоминала ФЭС, где всё это – вещи ежедневного оборота, не переводившиеся, не дефицитные – было доступно и, оказывается, так мало, так не по-настоящему востребовано.

- Али звёзды воевал? Али волны всё гонял?..

Он был некрасивый, нездоровый, весь какой-то недетский и молчаливый. Плакал и молчал, на все вопросы плакал и молчал.

Утро ещё не светлело, когда он исчез. Рогозина опустилась у пустой кушетки в засохших пятнышках крови и подумала, как хочется в Москву. Именно сейчас, именно назад. Господи, как хочется в Москву…

Подошла ещё одна тень, прислонилась рядом.

- Какие у вас усталые глаза…

- Как же его всё-таки зовут?

-Сашка. Сашкой его зовут.

«Не гонял я волн морских, звёзд не трогал золотых…»

***

Так уж вышло, лучше всего Галя запоминала людей с пронзительно-голубыми глазами. Она убеждалась в этом не раз, особенно в годы работы в ФЭС, когда каждый день приходилось знакомиться и контактировать с невероятным количеством людей. Широкая река лиц текла, обтекала её, но неизменно рядом оставались образы голубоглазых.

Особенно отчётливо Рогозина помнила двоих. Первую учительницу музыки, низенькую, сухонькую, улыбчивую и, как говорил отец, «истинно интеллигентную». Ещё он говорил про неё – с добрым смешком – «Маленькая собака до старости щенок», намекая на рост. Каждый раз, вспоминая, Рогозина усмехалась: интересно, переросла она свою В.Д. в два раза или только в полтора?

Со вторым человеком она познакомилась в лагере. Это была старуха, неизвестно как туда попавшая, как и Сашка, как и все остальные. Иссохшая и обезумевшая. Время сделало её совершенно бесцветной, сияли только глаза –бессмысленно-чужеродно. Каждый день она бродила под пыльными стенами, глядела в них, что-то бормотала. Однажды упала и так и не поднялась. Это произошло на глазах Рогозиной, на минуту вынырнувшей из духоты госпиталя. Полковник бросилась к ней и, пока тащила к палатке, разобрала фразу:

- Дениска… Дениска не хочет это…

Старуху усадили на стул, напоили водой.

- Крайнее истощение. Ей нужно поесть.

Но она не ела – отталкивала ложку, плевала в тарелку.

- Дениска…

- Как вас зовут?

- Дениска не хочет…

- Что за Дениска, чёрт возьми? – раздражённо спросил Илья, отойдя к стоящей в стороне Рогозиной. – Как будто у нас есть время возиться ещё и с ней…

В его голосе не было злости, только досадливое усталое равнодушие. А вот Галина Николаевна испугалась этих голубых сумасшедших глаз…

- Кто это – Денис? – спросил Игнат Ильхамович, тяжело опускаясь на корточки перед старухой. – Ваш сын?

- Да, да! – оживилась та. – Сынок! Он не хочет кашу…

- Где он?

- Он – там… - протянула старуха, указывая на щель входа. – Он – далеко… У нас – связь, - понизив голос, прошептала она. – И Дениска не хочет кашу…

- Связь?

- Я ем – значит, это ест он. Дениска никогда не любил каши…

- Хорошая моя… - Обращение резануло ухо. Перед глазами Рогозиной мгновенно встала знакомая из той жизни – невропатолог. «Мой хороший»… Случайная встреча, улица… Сквер… Антонова на скамейке, такая же голубоглазая…

- Хорошая моя, - повторил Игнат, беря старуху за руку. – Ваш сын на войне, ему нужны силы, вы должны есть за вас обоих… Вы ведь не хотите, чтобы Денис голодал?

- Нет! – с ужасом, с присвистом зашептала она. – Нет!

- Тогда поешьте! Ну? – он снова протянул ей ложку, ласково поглаживая по сморщенной жилистой руке. – Покушайте, моя хорошая…

Рогозина смотрела, как Илья Ильхамович, грузный, седой, кормит безумную женщину, годящуюся ему в матери. Внезапно она поняла: старухе кажется, что он и есть её сын.

Полковник, шатаясь, быстро ушла прочь. Перед глазами плыло. Нет, она не смогла бы ни догадаться, что это за Денис, ни притвориться им. Нет, нет, нет, достаточно голубоглазых, хватит…

На следующий день старуха пропала.

========== Часть 6 ==========

За окнами было тихо, внутри тоже. А ей хотелось, чтобы всё скорее проснулось – люди, звуки, жизнь.

Земля, прикрытая первым снегом (он стаял уже к утру) напоминала поле, на котором спали изрешечённые солдаты. Рогозина помимо воли вспоминала фильтр стенка на стенку – когда у одной стенки оружия нет.

То тихое, что летело за окнами поезда, было похоже на «отфильтрованное».