Контрабандист

Лестно, конечно, когда против троих вымотанных путников бросают целую дивизию… Знать бы, чего они так боятся. Похоже, я и сам не ведаю о наших возможностях, а вот они – они прекрасно осведомлены. Впрочем, как всегда.

Я обернулся, чтобы убедиться – сзади мы точно так же отрезаны довольно плотной цепью вооруженных бойцов. Над головой жужжат четыре пилотируемых флайера.

Я обменялся взглядами с Крэком. Он едва заметно пожал плечами. В самом деле выхода, казалось бы, нет.

На самом деле выход был и очень простой. Я увидел его сразу.

Бинго обернулся и поманил пальцем своих людей. Они охотно двинулись к нам, один на ходу вытащил из футляра шприц-машину. Я почувствовал, как напрягся Придумщик…

«Нет друзей…»

– Крэк, действуй сам! – крикнул я, хватая в охапку Придумщика.

В следующее мгновение я прыгнул вместе с ним в ту огромную проплешину, что булькала у нас за спиной. В самую середину.

* * *

…И что?

И ничего! Мы, как два клоуна, валялись в проплешине, погрузившись в органику сантиметров на пятнадцать. Крэк смотрел на нас квадратными глазами. Бинго хохотал, хватаясь за сердце. Его люди тоже посмеивались.

Только Сологуб смотрел на нас с искренним сочувствием и жалостью. Но мне от его жалости толку было совсем мало.

Я повернулся к Придумщику и яростно прошипел:

– Какого черта твой говнопровод не сработал?!

Он не ответил. Его глаза были полуприкрыты, и вообще он весь казался каким-то неприятно обмякшим. Из щеки торчала голубая трубочка шприц-патрона.

«Вот же суки, – подумал я. – А если б в глаз попали?»

М-да, смешно…

Бинго наконец успокоился.

– Ну, все, Грач, будем считать, что наш балаган закрыт, – сказал он, вытирая ладонью слезы. – Сейчас сядешь в машину, поедешь в лагерь, напьешься, да? А завтра запасешься пойлом и с чувством выполненного долга полетишь домой. К тебе больше ни вопросов, ни претензий.

– У меня к тебе будут и вопросы, и претензии, сучий потрох, – проговорил я, вынимая себя из проплешины и отряхивая слизь. – Еще увидимся.

– Вряд ли, Грач, – сказал он и в одночасье потерял ко мне всякий интерес.

Однако он оказался прав. В том смысле, что в лагере я действительно очень качественно напился. Причем один, сам с собой. Крэка я не дождался: он потыкался туда-сюда, потом встретил каких-то своих парней, и они вместе ушли со спасателями в шахту, поднимать уцелевших. Я не был готов к благородным подвигам, поэтому быстренько выяснил, у кого можно достать пойло, спрятался в пустой палатке и предался расслаблению.

Всю ночь вокруг стоял шум. На летном поле постоянно садились суда спасательной службы, неподалеку возводился большой промежуточный лагерь для беженцев. Мне это нравилось. Это был звук нормальной человеческой жизни. Я просыпался, чтобы хорошо отхлебнуть, порадоваться и снова уснуть.

Лишь одно портило мою долгожданную расслабуху. Чувство неисполненного долга. Чувство того, что я предал человека, который на меня понадеялся.

Я успокаивал себя. Я говорил себе, что он не человек. И что в любом случае я ничего не мог сделать, все решили без меня. Это не помогало. Маленький зловредный червячок грыз меня изнутри.

«Нет друзей…»

…Меня разбудил чей-то взгляд. Я долго наводил резкость в глазах, пытаясь рассмотреть человека, сидящего сейчас передо мной на корточках.

Девушка. Коротко стриженная. В мешковатом инженерно-войсковом комбинезоне без знаков различия. С замазанными болячками на лице.

Что еще? Вроде ничего особенного.

– Ты меня слышишь? – спросила она. – Проснись наконец!

Голос словно пробудил меня.

– Тася? – Я встряхнулся и протер глаза.

– Ты бросил его? – спросила Тася. Она выглядела так, словно только что сбежала из больничной палаты. А наверно, так и было.

– Кого? – В принципе, можно было и не спрашивать.

– Он очень боялся, что все так и будет. Что его никогда не отпустят, что много лет будут держать в стеклянном ящике под наркотиками. Он очень надеялся стать свободным. А ты его бросил…

– Деточка, я тут ни при чем, – вяло откликнулся я, прикрывая рот ладонью – чтоб не так несло перегаром. – Они хотели его забрать, и они его забрали. Я ничего не мог сделать против целой армии, хоть ты тресни.

– Если есть желание, то можешь все.

– Не надо меня тут давить афоризмами, и так голова болит. Он сам ничего не захотел сделать, хотя мог бы. Мог бы все, что угодно, – стоило только захотеть. Вот взял бы и наколдовал себе нуль-тоннель в другую вселенную…

– Ты ничего о нем не знаешь, Грач, поэтому так говоришь. Ты такой же глупый, как все они.

– А ты сама-то давно умной стала? И кто, интересно, тебя уму-разуму научил. Неужели твой бывший хозяин Марциони? – Похоже, я перенапрягся с этой обличительной речью, у меня вдруг дико заломило в затылке. Я вздохнул и пробормотал: – Лучше бы ты, девочка, пива принесла…

– Академик Ступич сегодня подписал контракт на продолжение исследований, – сказала она.

– О-о, мои поздравления! – хмыкнул я. – Тогда – шампанского.

– При чем тут поздравления? Он не хотел этого.

– Ну, если б не хотел – тогда б не подписывал, верно?

– Нет, не верно, – Тася просто сверлила меня взглядом. – Я тоже подписала. И знаешь, зачем?

– Не-а. Ума не приложу.