Контрабандный рейс. Приключение Хана Соло и Чубакки

— А даже если заарканите, то летать на нем не сможете, — как ни в чем не бывало продолжал старик.

— Если у него есть движки, мы на нем полетим. — Женщина начинала раздражаться; это было видно по лицу, которое отражалось в зеркале над плечом барменши.

Последняя бросила на старика предупреждающий взгляд, говоривший, что убирать потом ошметки ей не хочется.

— Корабль — это не только двигатели, не только щиты, броня, маневровые моторы или гиперпривод. — Не обращая внимания на барменшу, старик взял свой стакан, затем развернулся и слез со стула. — Да, все это должно быть на корабле, но без хорошей команды он ничто.

— Говорю же, мы полетим. — Женщина окинула старика еще более подозрительным взглядом. Ему снова вспомнилась та, другая дама, которую он повстречал много лет назад. У той был единственный глаз, которым она глядела на всех с подозрением.

Старик отодвинул свободный стул и уселся между Стрейтером и женщиной, лицом к здоровяку. Он улыбнулся, потер шрам на подбородке, затем отсалютовал им всем стаканом и осушил посудину.

— Не-а, — заявил он.

— Точно уверен? — спросил здоровяк.

— Точно.

— И почему же?

Старик покачался на задних ножках стула, обведя взглядом бар. Никто их не слушал. Никто не обращал внимания. Вышибала у двери отвернулся и следил за входом, почесывая лапой за ухом. Завсегдатай кантины повертел пустой стакан, то ли оценивая его потенциал, то ли скорбя об отсутствии содержимого.

— Поставьте мне выпивку, — произнес старик, — и я расскажу вам историю о «Соколе Тысячелетия».

Они купили ему выпивку и приготовились слушать.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА 01 СПЕШНОЕ ДЕЛО ЖДЕТ

Вуки вздохнул, издав низкий рык, и окинул взглядом медаль, которую держал на ладони. На людских фигурах она смотрелась солидно и внушительно, ее можно было надеть на шею. Но в ручище Чубакки медаль казалась непропорционально маленькой, более того — он мог вовсе спрятать ее, сомкнув пальцы. Милая вещица с выгравированным второпях стилизованным цветком, который, очевидно, должен был напоминать эмблему Республики. В центре медали было изображено встающее солнце, наполовину поднявшееся над горизонтом: оно символизировало как зарю новой надежды, родившейся после победы над Галактической Империей, так и собственно уничтожение «Звезды Смерти».

Вуки вздохнул снова и сунул медаль в сумку, пристегнутую к патронташу с амуницией для арбалета, опоясывавшему левое плечо. Подавшись вперед в своем кресле, он выглянул наружу через фонарь кабины «Сокола». По всему ангару носились повстанцы, спешно готовясь к эвакуации. База на Явине-4, мягко выражаясь, была рассекречена. После уничтожения «Звезды Смерти» следовало ожидать, что не пройдет и дня — а то и меньше, — как явится имперский флот, чтобы стереть в порошок все вокруг. Вожди Восстания, может, и были окрылены своей победой, но здравый смысл подсказывал, что такой натиск им не то что не отразить, но даже и не сдержать. Со «Звездой Смерти» им повезло, причем даже с везением победа обошлась им дорого. Дважды они так легко не отделаются. План, насколько понимал его вуки, состоял в том, что вся компания борцов за свободу разбежится во все концы Галактики, а потом соберется снова, желательно в куда более безопасном месте.

Чубакка хмыкнул, гадая, каким чудом повстанцы надеются уцелеть. Их флот — который можно было назвать таковым только с большой натяжкой — уже успел рассредоточиться. На четвертой луне Явина остались только три «курносика» — два истребителя типа X и один бомбардировщик типа Y, — которые уцелели в бою, да еще десятка три транспортов всевозможных форм, размеров и происхождения, чья молодость миновала еще до падения Республики.

Вуки не завидовал их шансам.

При всем при том он понимал запал повстанцев. Он ведь был вуки и знал, что такое тяга к свободе. Чубакка происходил из гордого народа. Вуки жили по многу сотен лет и мирно обитали на своей лесистой планете Кашиик, пока не начались Войны клонов. Чубакка был тогда моложе — всего сто восемьдесят лет, — и ему довелось сражаться с боевыми дроидами сепаратистов. На его глазах произошло предательство клонов и рождение Империи. Он видел, как его соплеменников — братьев и сестер, его семью, — заковывали в кандалы и продавали в рабство на невольничьих рынках Галактики. Он и сам побывал в цепях, и от одного воспоминания об этом в горле Чубакки родился глухой рык.

Так что повстанцев вуки понимал. Правду сказать, он бы и сам к ним примкнул, если бы не два обстоятельства: кореллианин и его корабль. Чубакка не мог покинуть ни того ни другого. Он был слишком к ним привязан, как и они к нему.

При первой встрече Хан Соло не произвел на него впечатления человека, заслуживающего доверия. Кореллианин был боек на язык и самонадеян, даже заносчив. Казалось, его волновали только собственные интересы, и ничьи более. «Предусмотрительный эгоизм», так характеризовал это сам Соло.

«Если я сам не позабочусь о своем благополучии, приятель, никто за меня этого делать не станет», — сказал однажды он.