Контрадикс по пятницам

Какой кретин придумал, что после победы обязательно надо скакать от радости и в воздух что-то там бросать? Ни малейшего желания ни то, что скакать — просто шевелиться. Что — победа ненастоящая? Еще какая настоящая! Нет, шалишь, свой вклад в звёздные войны Милка внесла, и отобрать его никому не даст. Хотелось бы, конечно, медальку какую на память, или там часы с дарственной… Говорят, когда-то вручали именное оружие… карманный бластер с гравировкой от ихнего президента — или кто там у них. Юрок бы от зависти умер. Вот ведь чёрт — не спросила даже, есть ли у них президент…

Впрочем, мы — люди не гордые. Нам и осознания собственного вклада вполне достаточно…

Только вот почему-то плакать хочется.

Смешно.

Неужели всего лишь из-за того, что до города не подбросили?..

Или всё дело в том, что как-то уже привыкла считать этого устроителя межпланетных катастроф своей персональной собственностью, и уже даже планы кое-какие строила, прикидывала, как ребята отреагируют, ежели в город его притащить и познакомить… А тут появились взрослые дяди — и отобрали любимую игрушку?

Смешно.

Тихий писк заставил её опустить голову. На колени, царапая кожу коготками, забралась перемазанная сажей Крыска. Надо же! Не сбежала. Стоит, трясётся, разевает мелкую пасть в почти беззвучном шипении — голос, похоже, сорвала.

Милка погладила чёрную мордочку, встала, пристроив Крыску на груди под ветровкой. И быстро, не оглядываясь, зашагала к городу.

* * *

«Фабрика Эндивидуальных Яранг».

Утром надпись была другая. Как там бишь?.. Ах, да… «Фрикативная Эрозия Янь».

Милка стёрла буквы рукавом. Ритуал. Одни пишут — другие стирают. Всем весело. Утром она не стала стирать, дав Аське всласть повозмущаться. Сейчас вот — стёрла.

Ну и что?

Всё как всегда…

У телескопа сидел Сашка. Чак и Залька в углу возились с чем-то новеньким, выворотив прямо на пол электронные кишки и пытаясь наживую подсоединить к ним какую-то каракатицеобразную штуковину. Вернее, пыталась Залька, а Чак при ней выполнял роль приспособления для подавания нужного паяльника и нажимания на рубильник. И вид имел весьма несчастный. Увидел Милку, обрадовался, махнул рукой.

— Прифет! Я тут такое поймал!.. Феликолепный катр! Бутешь клятеть? Сал-ля на польшой экран переконит…

— Неужели цифровиком?

— Нет, конешно, ты што?! — Чак оскорблённо мигнул белёсыми ресницами. Как в ЮАР умудрился родиться такой вот белокожий голубоглазый блондин со всеми повадками горячего финского парня — оставалось тайной. Склонные к мистике воздевали пальцы в небо и говорили о карме, увлекающиеся модным материализмом твердили о генетике и рецессивных мутациях. Впрочем, у весьма небедного папочки Чака наверняка существовало на сей счёт особое мнение. Не зря же получал Чак из дома нехилую дотацию, удваивавшуюся во время каникул с условием, что проведёт он их где угодно, кроме родной Южной Африки.

А вот то, что электронную фотографию Чак презирал глубоко, искренне и со всем тем пылом, на какой был способен в силу темперамента — это не было тайной ни для кого.

— Распечатай и мне. Что поймал-то хоть?

Впрочем, можно было бы и не спрашивать. Чак не интересовался ни солнечными пятнами, ни изменениями в короне, ни туманностями, ни даже редкими ракурсами колец Сатурна.

Чак ловил тарелочки.

— Такая тарелошка!.. Просто конфетка!.. Ты пы только фитела!..

Одни тарелочки. И исключительно тарелочки.

Однажды он чуть было не влип по-крупному, опубликовав фотографии в «Энтерпрайзисе». За ним прямо на лекцию явились очень злые дяди в форме, опознав на снимках — очень, кстати, профессионально выполненных и качественных снимках, каждая деталька видна отчётливо, чуть ли не каждую гаечку пощупать можно! — одну из своих новейших и суперсекретных разработок.

Ох, и славный же был тогда скандальчик… Злые дяди погромили и размагнитили всё, что могли — чисто из вредности. Хорошо ещё, что Залька всегда делала две-три запасные базы на стороне, куда и копировала всё подряд — тоже просто так. Из вредности.

Всё как всегда…

— Как выглядит-то хоть?

— Классика! Я таше не поферил пыло…

— Где поймал?

Смешно.

Окажись он тогда на острове — был бы счастлив. Целых две тарелочки, снимай-не хочу!..

— Ф тфух шаках, у моста. Секотня тоше путу лофить…

— Не заводись. Два снаряда в одну воронку…

— Четыре. Секотня путет пятый.

— Что?..

Чак посмотрел озадаченно. Посчитал про себя, удостоверился.

— Ну та, пятый. Перфый рас ещё в июле…

В июле.

Больше месяца назад.

— И ты никому ничего не сказал?

— Я ше не снал токта, што это пофторится. И потом не пыл уферен… Я и секотня не ошень уферен…

Шиза.

Полная.

Впрочем, это же Чак.

— А почему ты думаешь, что именно сегодня?

— Так феть секотня ше пятница!

Пятница. Ну да.

Раз сегодня пятница — это же совсем другое дело!..

И, главное — обижаться на него невозможно. Это же Чак. Даже очень злые дяди в форме это в конце концов поняли, хотя и потребовалось им куда больше времени.

— Составить, что ли, тебе компанию…