Контракт на одну битву

– Не такие мы богатые, чтобы киборгов иметь. – Василий кивнул на вход в комплекс, имея в виду, похоже, многочисленную корпоративную прислугу, чем невольно напомнил землянину о Лике. Настроение, более-менее пришедшее в норму, тут же улетучилось. А кентарец, проигнорировав скисшую физиономию Семёна, как ни в чём не бывало продолжил: – Сами друг за другом следим. Больше полагаться не на кого. Альвы, что ли, нам гривы чесать будут? Дождёшься от них, как же. Только бока натирать и умеют или гонять взад-вперёд без продыху. Тьфу, хозяева жизни, понимаешь!

Семён отвернулся, потеряв к разговору всякий интерес. На монотонные занятия солдат смотреть тоже не хотелось. Взгляд скользнул по кронам деревьев. Ветви плавно раскачивались от слабого ветра, весело играя листвой на фоне безоблачного синего неба. На душе сразу полегчало.

Кентарец ещё что-то бубнил над ухом, когда Лис неожиданно спросил:

– Вась, может, побегаем?

Тот осёкся.

– Что? – удивлённо уставился на человека.

– Давай по лесу побегаем, говорю. Свежий воздух, природа, красота…

– Ты ж за мной не угонишься, – криво усмехнулся кентарец, показав лошадиные зубы.

– Ну, мы это ещё посмотрим. – Лис подмигнул и первым сорвался с места, припустив к недалёкому лесу.

Сзади с небольшим запозданием послышался стук копыт и громкий смех Василия, похожий на конское ржание.

Глава 18 Не останавливаться на достигнутом

Коленопреклонённый кентавр – это что-то. Передние ноги подогнуты, задние стоят, вздыбив круп, склонённая голова и руки упираются в землю. Ветер колышет густую чёрную гриву вдоль хребта.

– Прости, Великий, не признал тебя. За киборга обычного принял. Каюсь и прошу назначить мне самое страшное искупление.

И этот об искуплении. У них тут что, мода такая, перед каждым встречным поперечным голову пеплом посыпать?

А всего делов-то – местного хищника вовремя узреть, не дав ему цапнуть Василия, чрезмерно увлёкшегося бегом наперегонки.

За живое задело бедолагу, что не смог человека догнать, вот и не смотрел по сторонам, совсем потеряв бдительность. Но парень упрямый, что ни говори. Пена клочьями, вздутые жилы, лицо и грудь в багровых кровоподтёках от хлещущих ветвей, а не отставал. Землянин же, на ходу, как могло показаться со стороны, сорвав одежду и выпрыгнув из ботинок, однако благоразумно оставшись в трусах, словно вихрь нёсся сквозь чащу, ловко лавируя между деревьями, сливающимися в неразличимые размытые полосы, и наслаждаясь пьянящим чувством свободы. Все заботы, все дурные мысли и неразрешимые проблемы остались там, у входа в комплекс. А здесь не было ничего, кроме бьющего в грудь воздуха, запаха свежести, шелеста крон, шороха травы и треска сухих веток, а ещё дикого, счастливого ликования необузданного зверя, каким ощущал себя Лис. Это ликование готово было вырваться из груди, нарастая и уже клокоча в горле, когда что-то похожее на оранжевый огонь метнулось к бегунам из чащи леса.

Гнотт. Опасный зверь, сродни земному тигру, только раза в два больше и раза в три быстрее. Огненно-рыжая шерсть, конечно, делает его чересчур заметным, но скорость компенсирует это с лихвой. Мощные челюсти с острыми акульими зубами могут запросто перекусить любое существо поперёк туловища, а потом неспешно, с чувством, толком, расстановкой пожрать обе половины.

Прыжок хищника был точно выверен. Ещё мгновение, и он сомкнул бы челюсти на мускулистом торсе Василия. Тот заметил опасность слишком поздно. Инерция стремительно бегущего конского тела не позволяла уклониться. Но и скорость Семёна ничуть не уступала кентарской. Зато он был человеком, и ему, хоть и с трудом, но удалось перебороть инерцию и броситься в другую сторону. Не от гнотта, а наоборот, наперерез распластанному в прыжке зверю. Совсем не думал, как с ним справиться, не до того было. Просто врезался в лохматое тело, сбил на землю, и они покатились по траве, сплетённые в клубок. Гнотт пробовал укусить человека, но челюсти вхолостую щёлкали в стороне от вожделенной плоти. Тогда он заработал когтями. Уворачиваться в таком тесном контакте, да ещё кувыркаясь через голову, просто невозможно, только у Семёна это почему-то получалось. Он извивался всем телом подобно раненой змее, каким-то шестым чувством предугадывая, откуда прилетит когтистая лапа. Вот когти мелькнули у самого лица. Еле успел отшатнуться, но тут же вцепился в лохматую кисть зубами. Сжал челюсти, не собираясь её выпускать.

Вдруг почувствовал, что вместе с мякотью перекусывает прочную кость, обливаясь горячей кровью. Зверь взвыл и впервые попробовал отпрянуть. Человек мгновенно ударил вдогонку…