Контракт на убийство

Г догадывается, что тот говорит со служанкой. Она появилась, когда он прогуливался у источников. Бесполезно строить планы. Утро пропало. Да, все идет не так, как хотелось бы. От самого Парижа его не покидает ощущение, что дело подготовлено плохо. Прежде всего, слишком невелик срок. К тому же мсье Луи должен был предвидеть, что присутствие служанки добавит сложностей. А кроме того, есть еще одна весьма досадная деталь. Место, откуда Г собирается стрелять, недостаточно удалено от мишени. Если предположить, что президент сядет подремать в шезлонг, а это вполне вероятно, то расстояние чересчур мало… всего несколько метров… Полицейские сразу вычислят траекторию полета пули и наверняка поймут, где скрывался стрелок. Как далеко в таком случае продвинется расследование? Окрыленный успехами, мсье Луи возомнил о себе невесть что, и это может плохо кончиться. Г замер в ожидании. Вот президент выходит на террасу. На нем старый свитер и выцветшие джинсы по нынешней молодежной моде. Он высокий, немного сутулый, лысый, вроде иных пожилых актеров, на руках отчетливо проступают вены. Наполнив водой лейку, старик спускается по трем ступенькам в сад. С помощью бинокля Г следит за каждым его движением. Находит место, где президента можно уложить первым же выстрелом, но, размахивая лейкой над грядкой с гвоздиками, тот уже повернулся к нему спиной. Бросив на кровать бинокль, Г берет винтовку и пробует перед окном различные позы, пытаясь отыскать наиболее удобную, затем прикладывает винтовку к плечу. Просто проверяя себя. Он медленно водит дулом, изучая сквозь оптический прицел открывающуюся взору картину. И почти сразу же чувствует слабую дрожь. Едва заметную. Но ему требуется абсолютная неподвижность, та самая, которую оплачивает мсье Луи. Если он выстрелит сейчас, президент, конечно, будет убит наповал, а мсье Луи ничего другого и не нужно. Однако Г более требователен к себе. Его рука должна повиноваться беспрекословно. Нечего приниматься за старое. Он не забыл, как рос, подчиняясь жестокой цирковой дисциплине. Г решает немного отдохнуть. Что уж тут скрывать: он недоволен собой. Недоволен этим типом, играющим в садовника! А главное, недоволен мсье Луи. Если бы ему дали волю, он потратил бы неделю на подготовку этого дела, запомнил бы малейшие движения и жесты президента и, самое главное, снял бы виллу подальше. Точность выстрела от этого не пострадала бы, ибо, оправившись от усталости, он наверняка попал бы в цель, и никто не догадался бы, откуда нанесен удар. Тогда как теперь стрелять придется на расстоянии нескольких метров, а это похоже на откровенное убийство. Почему бы в таком случае не бросить гранату!

В сознании снова прокручиваются все те же картины: взрыв, крики, дым, кровь… И руку опять сводит судорога. Как же так получается: не дрогнув, он может держать перед глазами бинокль, но стоит взяться за винтовку, и кошмар возвращается!

А там, внизу, президент повернул назад, отгоняя осу, которая кружит у самого лица. Он вдыхает свежий воздух, спускающийся с гор. И кажется чем-то озабоченным. Слева появляется служанка. Видны лишь ее голова и плечо, как в первом кадре мультфильма. На ней серый халат, и на золотой цепочке висит крестик. То ли рабочая, то ли крестьянка.

— Стиральная машина сломалась, — говорит она, вытирая о тряпку руки. — Разве можно снимать дом, не проверив, все ли в порядке. Но мсье незачем беспокоиться. Завтра я приведу моего кузена. Он все умеет и берет недорого.

Президент кивает издалека. Видимо, у него нет желания вступать в разговор.

«Народу соберется много, — думает Г. — Чего доброго, нагрянут еще какие-нибудь визитеры, и утро пропадет. Кончать надо сегодня. В ближайшие два-три часа».

Президент мелкими шажками пересекает террасу, протягивая лейку служанке.

— Мсье желает, чтобы я закончила? — спрашивает та.

— Нет, спасибо, мадам Франсуаза. Солнце чересчур горячее.

Голос у него низкий, хриплый, но вполне приятный. С блаженным вздохом президент медленно опускается в шезлонг. В том месте, куда упирается голова, полотно вздувается. Целиться надо сюда.

— Я выключила картошку, — сообщает служанка. — Мсье сумеет справиться?

— Ну конечно! — с улыбкой отвечает он.

Служанка собирается снять халат.

— Мадам Лубейр, — шепчет он, — приведите его, когда снова придете.

— Да он вас утомит! — возражает та.

— Нет-нет. Мы полюбили друг друга.

— Мсье нуждается в отдыхе. А я не смогу остаться.

— Да будет вам… Он мне почитает!

Оба смеются.

— Можете идти, мадам Лубейр, — продолжает президент. — За меня не беспокойтесь. Приятного аппетита! До встречи.

Г встревожен. Если он правильно понял, после обеда кто-то должен прийти к старику? Это не по программе. У мсье Луи точно сказано, что мсье Ланглуа никого не принимает. А тут ведь речь шла о ком-то близком. Судя по тому, как оба они засмеялись, когда старик заметил: «Он мне почитает» — и еще добавил: «Мы полюбили друг друга!» Однако! Надо проверить!