Контракт на убийство

А теперь Г направляется к Монтаржи со всем своим снаряжением и приказом выполнить задание. «Так распорядилась жизнь! — думает он. — У меня опять контракт. Если их сосчитать, то получится целая дюжина. Двенадцать контрактов!» Ему нравится это слово. И он с удовольствием повторяет его. Это наводит на мысль о торговых сделках, пожалуй даже оптовых, во всяком случае, о чем-то вполне достойном. Для мелких текущих дел мсье Луи использует жалких, посредственных типов, которых потом выбрасывают за ненадобностью. Но специалистов, особенно профессионалов высокого класса, — хотя они друг друга и в глаза-то никогда не видят, — таких узнают по их повадкам, выстрелу в упор, особому способу задушить или утопить; в подобных случаях каждый думает про себя: это Нантиец или Кинкин… Такие зря путаться не будут, и только самые опытные могут похвастаться, что их нанимали — конечно, за баснословные деньги — больше двенадцати раз. Вот почему и речи быть не может о том, чтобы вступать в споры с мсье Луи. Он назначил срок. Ладно. Остается только покориться, рука или не рука, дрожь там или нет. И если нельзя поступить иначе, тем хуже, впервые придется сделать два выстрела, а может, и три.

Через приспущенное стекло Г вдыхает вечерний ветер, несущий запах травы. Он внимательно следит за дорогой, потирая время от времени затылок, но это пока еще не усталость. Погасшую трубку он на время сунул в ящик для перчаток. Потом машинально включил информационную передачу. С его точки зрения — ничего нового. Премьер-министр сделал торжественное заявление. Полиция сбилась с ног. Один депутат от оппозиции перечисляет преступления, оставшиеся безнаказанными. Смерть президента Ланглуа наверняка добавит жару и распалит страсти. Мысли ленивой чередой мелькают в голове. Благодаря мерам, принятым мсье Луи, Г чувствует себя в безопасности. Кто такой этот президент Ланглуа? Подобные вопросы его не особенно волнуют. Г думает об этом, словно разгадывая кроссворд, ищет слово из четырех, пяти или шести букв. Ничего интересного. Если старикашку называют президентом, стало быть, он наверняка генеральный директор какой-нибудь компании. Но если бы он действительно что-то значил, полиция наверняка присматривала бы за ним. И это не укрылось бы от мсье Луи.

Г переключает приемник в поисках музыки. Но только не классической — там сплошные менуэты. И не тех громогласных штуковин, от которых оглохнуть можно. Послушать бы песни прежних лет. Например, о любви. Они ему кое о чем напоминают. Сколько у него было женщин?..

Вереница машин дружно тормозит. Так и есть. Полицейский контроль! Как раз в тот момент, когда вспыхивает вечерний закат, когда не знаешь, что следует включать: фары или подфарники. И заранее чувствуешь себя провинившимся. Пугаешься каждого представителя службы безопасности, направляющего фонарик внутрь машины. Под его безжалостным лучом Г старается дышать глубже.

— Проезжайте! Живее!

Едва наметившаяся опасность осталась позади. Однако Г успел испугаться и сразу же заметил, как задрожала лежавшая на руле рука. Разволновался! Нервы сдают. Быть того не может! Какая глупость! Он сердится на себя. Ругает последними словами. Затем останавливается на площадке для отдыха, словно выдохшийся бегун, который пытается восстановить силы. Г раздумывает над тем, что с ним случилось. Все началось, когда после покушения ему понадобились две спички, чтобы закурить трубку. Стало быть, нервная судорога связана каким-то образом со взрывом гранаты. Возможно ли, чтобы, убив трех человек, она смертельно ранила и его! Мсье Луи никогда не простит ему подобной слабости. С ним шутки плохи, никаких извинений, недомоганий, мигреней или головокружений. Карабин не имеет права на душевные переживания.

Г отирает пот с лица. Безусловно, следует пройти курс лечения, но лишь после того, как задание будет выполнено, и, конечно, никто не должен об этом знать. До Невера совсем недалеко. Движение стало менее плотным. Г изучает карту. Мулен… Сен-Пурсен. Как далеко до Шательгюйона!