Контракт Паганини

Беверли пошла через пыльную площадь. Ей отчетливо вспомнилось: вот она два года назад лежит прямо посреди площади, ее рвет. Какие-то парни напоили ее самогонкой. Сфотографировали и бросили валяться на площади. Именно после этого случая отец не пожелал больше видеть ее дома.

Беверли пошла дальше. Живот свело, когда перед ней развернулось сельское шоссе, ведущее к усадьбе, до которой было еще три километра. На этом шоссе ее обычно сажали в машины. Сейчас она даже не помнила, почему ей хотелось куда-то ехать с этими людьми. Ей казалось, что она что-то видит в их глазах.

Свет, обычно думала она.

Беверли переложила тяжелый чемодан в другую руку.

Вдалеке пылила машина.

Разве она не узнает эту машину?

Беверли улыбнулась и замахала рукой.

Папа едет, папа едет.

Пенелопа Фернандес…

Церковь Рослагс-Куллы – маленькое сияюще-красное деревянное строение с красивой высокой колокольней. Тихая церковь возле старинного имения Вира, чуть в стороне от загруженных дорог коммуны Эстерокер. В тот день небо было ясным и высоким, ветер разносил аромат полевых цветов над умиротворенным кладбищем.

Вчера похоронили Бьёрна Альмскуга, а сегодня четверо мужчин в черных костюмах доставили к месту последнего упокоения Виолу Марию Лиселотту Фернандес. Позади могильщиков, двух дядюшек и двух кузенов из Сальвадора шли Пенелопа Фернандес и Клаудия со священником.

Все остановились у раскрытой могилы. Двоюродная племянница, девочка лет девяти, вопросительно взглянула на отца. Когда он кивнул в ответ, она поднесла к губам блокфлейту и заиграла девяносто седьмой псалом. Гроб медленно опускали в яму.

Пенелопа поддерживала мать под руку, священник читал из Иоанна Богослова.

И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже.

Клаудия подняла глаза на Пенелопу, поправила ей воротник и погладила по щеке, словно маленькую девочку.

Когда они шли к машинам, в черной сумке Пенелопы зажужжал телефон. Йона Линна. Пенелопа отстала от матери и отошла под дерево, в тень, чтобы ответить.

– Здравствуйте, Пенелопа. – Голос комиссара был певуче-серьезным, как всегда.

– Здравствуйте.

– Я подумал – вы захотите узнать, что Рафаэль Гуиди мертв.

– А оружие, которое шло в Дарфур?

– Мы остановили судно.

– Хорошо.

Пенелопа скользнула взглядом по родственникам, друзьям, по матери, которая все еще стояла там, где Пенелопа ее оставила… маме, которая не спускала с нее глаз, и произнесла:

– Спасибо.

Пенелопа вернулась к матери, которая с серьезным лицом ждала ее, снова взяла ее под руку, и они вместе пошли к остальным, сгрудившимся у автомобилей.

Пенелопа.

Она остановилась и обернулась. Ей послышался голос сестры. По шее побежали мурашки; на подстриженную зеленую траву наползла тень. Между надгробий, глядя на Пенелопу, стояла девочка, которая играла на флейте. Она уронила ленточку, и летний ветерок трепал ее волосы.

Сага Бауэр и Анья Ларссон…

Бесконечные летние дни; ночи светятся, словно жемчужница, до самого рассвета.

Служащие уголовной полиции устроили частную вечеринку в барочном саду возле замка Дроттнинг-хольм.

Йона Линна вместе со всеми сидел за столом под раскидистым деревом.

На сцене перед танцплощадкой эстрадные музыканты в белых костюмах играли народную песню.

Петтер Неслунд с иранкой Фатимой Заньяни танцевали польку. Неслунд, улыбаясь уголком рта, сказал Фатиме что-то, от чего у нее сделался очень счастливый вид.

В песне говорилось о том, как черт играл на скрипке так, что деревенская молодежь никак не могла закончить плясать. Молодые люди проплясали всю ночь, совершили страшную ошибку, не почтив вниманием праздничный звон церковных колоколов, – и в наказание осуждены были плясать вечно. Бедняги так устали, что стали плакать. У них стерлись башмаки, стерлись ноги, и под конец одни только головы прыгали под скрипичную музыку.

На полотняном стульчике сидела Анья в платье в голубой цветочек. Она не отрываясь смотрела на танцующие пары. Круглое лицо было сердито-разочарованным. Но когда она увидела, как Йона встает со своего места, щеки у нее порозовели.

– Хорошего лета, Анья.

На траве между деревьями подпрыгивала Сага. Она вместе с близнецами Магдалены Ронандер гонялась за мыльными пузырями. Светлые волнистые волосы с разноцветными лентами сияли на солнце. Две женщины средних лет остановились, с удивлением глядя на нее.

– Дамы и господа, – провозгласил певец после того, как отзвучали аплодисменты. – К нам поступила особая заявка…

Карлос Элиассон улыбнулся и украдкой глянул на кого-то за сценой.

– Я сам – уроженец Оулу, – с улыбкой продолжал певец. – И с радостью спою вам танго «Сатумаа».

На голове у Магдалены был венок из цветов; она подошла к комиссару. Анья упорно рассматривала свои новые туфли.

Оркестр заиграл томное танго. Йона повернулся к Анье, склонил голову и тихо спросил:

– Вы позволите?

Анья покраснела до корней волос. Взглянула комиссару в глаза и серьезно кивнула:

– Да, конечно.

Она взяла его за руку, метнула гордый взор на Магдалену и, высоко подняв голову, вышла с Йоной на танцплощадку.