Контракт Паганини

Через некоторое время послышались шаги – сначала по лестнице, потом по этажу. Мать вошла к Акселю в спальню без стука и серьезно сказала:

– Сядь.

Аксель взглянул на нее и испугался. У Алисы посерело лицо, щеки были мокрыми.

– Мама, что…

– Замолчи, – тихо перебила она. – Я только что говорила с директором школы, он…

– Он меня ненавидит, потому что…

– Помолчи! – Алиса повысила голос.

Стало тихо. Мать поднесла дрожащую руку ко рту; слезы текли по щекам.

– Грета, – наконец сказала она. – Грета покончила с собой.

Аксель смотрел на мать, пытаясь понять, что она говорит.

– Но я…

– От стыда, – перебила Алиса. – Вы должны были готовиться к финалу, ты обещал, но я знала, я же знала… Лучше бы она не приходила сюда… Аксель, я не утверждаю, что ты виноват, нет. Она сама себя подвела, она просто не выдержала…

– Мама, я…

– Молчи, – снова перебила Алиса. – Теперь все кончено.

Мать вышла. В каком-то шумящем тумане Аксель встал с постели, пошатнулся, открыл скрипичный футляр, вынул изящный инструмент и с размаху швырнул его на пол. Гриф отлетел, куски деревянного корпуса посыпались вокруг развязавшихся струн. Аксель наступил на инструмент, и обломки разлетелись по комнате.

– Аксель, что ты делаешь?!

Роберт ворвался в спальню и попытался остановить брата, но Аксель оттолкнул его. Роберт ударился спиной о большой шкаф, но снова кинулся на приступ:

– Аксель ты сфальшивил, ну и что? Я слышал Грету, она тоже сыграла неверно. Со всяким может…

– Заткнись! – заорал Аксель. – И никогда больше не говори мне о ней!

Роберт посмотрел на него, потом молча развернулся и вышел. Аксель продолжал топтать обломки; вскоре уже невозможно было угадать, что когда-то они были скрипкой.

Конкурс Йохана Фредрика Бервальда выиграл Широ Сасаки из Японии. Грета выбрала несложное произведение Бетховена, но все равно сыграла неважно. Придя домой, она приняла огромную дозу снотворного, заперлась у себя в комнате и легла в постель. Девушку нашли только на следующее утро – она не спустилась к завтраку.

Воспоминание потонуло, как подводный город, в иле и водорослях, уплыло из мыслей. Аксель взглянул на Беверли, которая смотрела на него большими глазами Греты. Увидел тряпку у себя в руке, лужицу на столе, блестящую инкрустацию – женщина играет на цитре.

Свет из окна упал на круглый затылок Беверли, когда девушка повернулась и стала рассматривать скрипки, висящие на стене.

– Вот бы мне научиться играть на скрипке!

– Можем пройти курс вместе, – улыбнулся Аксель.

– Мне бы этого очень хотелось, – серьезно ответила она.

Аксель бросил тряпку на стол и почувствовал, как где-то внутри поднимается усталость. Звуки рояля разносились по комнате. Пианист играл без левой педали, и звуки мечтательно перетекали один в другой.

– Аксель, бедный, ты хочешь спать, – сказала Беверли.

– Мне надо работать, – пробормотал он, больше себе самому.

– А вечером? – И Беверли поднялась.

64 Лифт идет вниз

Йона сидел у себя в кабинете и читал автобиографию Карла Пальмкруны. В записи пятилетней давности говорилось о том, как Пальмкруна ездил в Вестерос, где его сын заканчивал школу. Ученики собрались на школьном дворе под зонтиками и пели «Цветения время приходит», а отец стоял в отдалении. Пальмкруна описывал белые джинсы и белую джинсовую куртку сына, его длинные светлые волосы и что «мальчик потер нос и глаза, отчего я заплакал». Пальмкруна вернулся в Стокгольм с твердым решением: сын достоин всего, что он сделал до сих пор, и всего, что ему еще суждено сделать.

Зазвонил телефон, и Йона тут же снял трубку. Петтер Неслунд звонил из головного фургона, направлявшегося на Даларё.

– Я только что связался с вертолетчиками! – возбужденно выкрикнул он. – Сейчас они летят над заливом Эштавикен, и Пенелопа Фернандес – с ними.

– Она жива? – Йона почувствовал, как его переполняет чувство облегчения.

– Когда ее заметили, она плыла посреди моря.

– Как она? Нормально?

– Похоже, да. Сейчас ее везут в больницу Сёдермальма.

– Это слишком опасно, – неожиданно сказал комиссар. – Лучше пусть везут ее сюда, в полицейское управление. Мы привезем врачей из Каролинского института.

Он услышал, как Петтер велит кому-то связаться с вертолетом, и спросил:

– О других что-нибудь известно?

– Там черт знает что! Йона, мы потеряли людей. Вообще все страшно глупо.

– Бьёрн Альмскуг?

– Его еще не нашли… невозможно получить какую-то информацию, мы ничего пока не знаем.

– Преступник исчез?

– Мы скоро его возьмем, остров маленький. Ребята из спецназа работают и на земле, и в воздухе, сюда идут катера береговой охраны и морской полиции.

– Блестящая операция.

– Думаешь, мы его не поймаем?

– Если вы не взяли преступника прямо на месте, значит, его уже нет на острове.

– Это что, мой просчет?

– Петтер, – спокойно и доброжелательно сказал Йона, – если бы не ты, Пенелопа Фернандес была бы уже мертва… а без нее у нас не было бы ни связи с фотографией, ни свидетеля.