Контракт Паганини

— Я ответила, что вряд ли у меня получится, и она велела мне уходить и не показываться больше ей на глаза, уходить и не возвращаться.

Йона кивнул, не зная, что сказать.

— И ты останешься совсем один, — продолжала Диса. — Большой одинокий финн.

Он погладил ее пальцы.

— Мне этого совсем не хочется.

— Чего?

— Остаться большим одиноким финном, — ласково сказал он. — Я хочу быть с тобой.

— А мне хочется укусить тебя, и довольно больно. Можешь объяснить, почему? Когда я тебя вижу, у меня зубы чешутся, — улыбнулась Диса.

Йона протянул руку, чтобы дотронуться до нее. Он уже опоздал на встречу с Элиассоном и комиссией, но продолжал болтать с Дисой. Надо сходить в Музей северных стран — посмотреть на саамский свадебный венец.

* * *

Пока Йоны не было, Карлос Элиассон рассказал членам Комиссии о женщине, найденной мертвой на спортивной яхте в Стокгольмских шхерах. Бенни Рубин записал в протоколе, что расследование несрочное и что делом должна заниматься морская полиция.

Йона немного опоздал и едва успел присоединиться к обсуждению, когда позвонил Бенгтссон из патрульного подразделения. Они были знакомы давно, больше десяти лет играли во флорбол друг против друга. Йон Бенгтссон был приятным человеком, но растерял почти всех друзей, когда у него обнаружился рак простаты. Бенгтссон поправился, но, подобно многим ощутившим всесилие смерти, стал очень чувствительным и медлительным.

Йона стоял в коридоре возле комнаты для совещаний и слушал медленную речь Бенгтссона. В голосе Бенгтссона звучала чудовищная усталость, которая всегда наваливалась на него после сильного стресса. Бенгтссон только что обнаружил генерального директора Агентства по контролю за экспортом оружия свисающим с потолка его, директора, собственной квартиры.

— Самоубийство? — спросил Йона.

— Нет.

— Убийство?

— Может, просто приедешь? Йона, тело парит над полом.

* * *

Едва Йона успел согласиться с Натаном Поллоком и Томми Кофоэдом, что речь идет о самоубийстве, как в квартиру Пальмкруны позвонили. На темной лестничной площадке стояла высокая женщина с пластиковыми пакетами в больших руках.

— Вы его сняли? — спросила она.

— Сняли? — повторил Йона.

— Директора Пальмкруну, — деловито пояснила женщина.

— Что значит «сняли»?

— Извините, я всего лишь домработница. Я думала…

Женщина смутилась и пошла вниз по лестнице, но сразу остановилась, когда Йона ответил на ее первый вопрос:

— Он еще висит.

— Вот как. — Женщина повернула к комиссару равнодушное лицо.

— Вы сегодня уже видели, что он висит?

— Нет.

— Тогда почему вы спросили, сняли ли мы его? Вы заметили что-нибудь необычное?

— Веревку с петлей на крюке от люстры в маленьком салоне.

— Вы видели петлю?

— Естественно.

— И вас не напугало, что Пальмкруна может ею воспользоваться?

— Умереть — это не бог весть что, — со сдержанной улыбкой ответила женщина.

— Как вы сказали?

Но женщина только покачала головой.

— Как, по-вашему, он умер? — спросил Йона.

— Петля затянулась на горле, — тихо ответила женщина.

— А как петля попала на горло?

— Не знаю… наверное, ей помогли туда попасть, — задумчиво сказала женщина.

— Что значит «помогли»?

Глаза домработницы закатились, и Йона решил, что она сейчас упадет в обморок, но женщина оперлась рукой о стену, взглянула ему в лицо и произнесла слабым голосом:

— В мире полно людей, которые всегда готовы помочь.

8 Нолен

В бассейне полицейского управления было тихо и пусто, за стеклянной стеной темнота, в кафетерии — никого. Большой голубой бассейн был почти неподвижен. Вода снизу подсвечивалась, и блики медленно покачивались на стенах и потолке. Комиссар проплывал дорожку за дорожкой, удерживая темп и следя за дыханием.

В памяти всплыло лицо Дисы — вот она говорит «Когда я тебя вижу, у меня зубы чешутся».

Йона подплыл к стенке бассейна, повернулся под водой, оттолкнулся и начал новую дорожку. Ему показалось, что он поплыл быстрее, когда в мыслях снова оказался в квартире Карла Пальмкруны на Гревгатан. Комиссар снова видел висящее тело, лужицу мочи, мух на лице. Самоубийца не снял верхнюю одежду — ни плащ, ни ботинки, — но потратил время на то, чтобы включить музыку.

Все это заставляло Йону думать, что поступок был одновременно и спонтанным, и хорошо спланированным, что делало его совершенно не похожим на обычное самоубийство.

Комиссар поплыл быстрее, повернулся, еще увеличил скорость. Он видел себя идущим через прихожую Пальмкруны; вот он открывает дверь после неожиданного звонка. Вот видит высокую женщину с крупными руками — она стоит за дверью, в темноте лестничной площадки.

Йона остановился у края бассейна и, тяжело дыша, схватился за пластмассовую решетку над желобом. Дыхание скоро выровнялось, хотя мускулы рук отяжелели от молочной кислоты. В зал вошла группа полицейских в спортивных костюмах. Они принесли с собой две куклы, которых надо было «спасать» — куклу-ребенка и куклу, изображавшую толстяка.

«Умереть — это не бог весть что», — сказала с улыбкой та грузная женщина.