Контракт с Аншиассом

– Ты пятая. Это при мне. И предвосхищая твой вопрос, сразу поясню. Нам неизвестно, что стало с ними – живы или нет, может просто не захотели возвращаться в этот мир, кто знает? Но у них не было такой мощной мотивации как у тебя – это раз, а второе – они все были мужчинами. Спокойной ночи, Елизавета.

– Спокойной ночи, Антонио, – задумчиво ответила она.

***

Последующий день для Елизаветы слился в сплошную карусель событий. После поезда, их отвезли за Санкт-Петербург, в здание, которое у Елизаветы никак не могло ассоциироваться как клиника.

Это был скорее шикарный особняк, в комнатах которого царила стерильная чистота. Туда их допустили только после того, как она и сынишка приняли душ, переоделись в одноразовую предоставленную персоналом одежду.

После этого завертелся механизм обследования – сдача крови, всевозможных анализов. В ожидании результата, сынишка уснул у мамы на руках, когда пришёл врач. Тихо переговорив с женщиной, он, подхватив мальчика на руки, сам отнёс на второй этаж в одну из комнат. У огромного окна стояла широкая медицинская кровать с кучей приборов рядом. Немного растормошив мальчика, врач предупредил что у них есть пятнадцать минут, до того как он вернётся с медсестрой и они погрузят пациента в сон.

Каких нервов стоили Лизе эти пятнадцать минут, какой выдержки! Смотреть с улыбкой на сына, объясняя, что ему сделают укол, и он немного поспит, а когда проснётся, мама будет рядом и успеет привезти лекарство для того, чтобы он выздоровел и никогда-никогда больше не болел. Душа рвалась на части, ногти впивались в кожу ладоней, а глаза часто, часто моргали, чтобы слёзы ни в коем случае не пролились и не омрачили момент прощания!

Дрожащими руками она притянула сынишку к себе и шептала ему о том, как она его сильно, очень сильно любит. Изо всех сил сдерживалась чтобы не закричать, не зарыдать в голос. Только обнимать, вдыхать его запах, заглядывать в его глаза, запоминая всё: каждый волосок, каждую ресничку на глазах, улыбку, губки, носик, и…

Из палаты Лизу фактически вынесли. Когда врач подключил оборудование, медсестра капельницу, а сынишка, улыбнувшись, погрузился в сон, она мешком осела на пол, не в силах не то что уйти, а просто подняться, не в силах не то что отвернуться, а отвести взгляд от родного и такого безумно дорогого личика.

Антонио встречал Лизу у входа в здание частной клиники. Он не ожидал, что выведут совершенно невменяемую даму, которая просто автоматически переставляла ноги и была совершенно безучастна ко всему происходящему вокруг.

Она с первой минуты понравилась ему – симпатичная, хоть и немного полноватая. Несмотря на обрушившееся на неё горе, она не сдавалась, а как маленький крабик пыталась из всех своих сил что-то сделать, ползла и ползла на вершину. Только вот своенравный и упрямый песок, скатываясь, увлекал её вниз к подножию, но она не опускала руки, всё равно стремилась хоть что-то делать. Едва посмотрев на неё, он понял, что если бы ей не подвернулся шанс и не встреть она Шиассу, то всё равно придумала что-нибудь, жизнь положила бы ради спасения своего ребёнка. И это вызывало у него уважение, симпатию чисто человеческую, что вроде не должно быть свойственно ему, потомку эцишизки Шиассы.

Вот и сейчас, привезя её в номер отеля и попросив Лизу раздеться, даже не ожидал, что она безропотно, не сказав и слова, приступит к действию. Он всячески старался отвлечь её от мыслей о сыне, пытался разговорить… И едва успел остановить, потому что Елизавета, восприняв его слова буквально, уже хотела расстегнуть бюстгальтер.

Засмотревшись на то, как спокойными движениями женщина обнажается, отреагировал в последний момент:

– Лиза! Подожди, мне не требуется, чтобы ты обнажалась. Нет, мне, конечно, приятно смотреть на тебя, ты весьма привлекательная женщина, но я попросил снять только куртку! Мне же надо снять мерки и всё, – он помог женщине надеть брюки обратно и даже застегнул на поясе молнию.

Видя, что Лиза впала как будто в своеобразный транс, он, вздохнув, меля всякую чушь, которую она скорей всего не то, что не слушала, а даже не понимала, обмерял её со всех сторон.

– Прекрасно, просто прекрасно, – бубнил он, записывая мерки в блокнот, и едва не вздрогнул, когда раздалось:

– Что в этом ты видишь прекрасного? – Шиасса появилась как всегда неожиданно.

– Всё хорошо. Мерки снял и… что ты делаешь? – Спросил он настороженно, заметив, как Шиасса сначала пощёлкав пальцами у самых глаз Лизы, на что она лишь слегка поморщилась, опять остановилась безучастным взглядом на какой-то одной ей ведомой точке в стене, дала Лизе пощёчину. – Шиасса! Прекрати! – Не выдержал он. Что бы она ему не внушала с самого детства, но ничего человеческое ему было не чуждо.