Контракт с Господом (ЛП)

Однако теперь слух Орвилла потревожил совершенно иной звук - звук разбитого стекла, если, конечно он не ошибся, услышав его сквозь сон.

Он аккуратно отодвинул маленькую стенку из оберток и вылез из постели. Он почти три дня не ел шоколада - настоящий личный рекорд, и теперь наконец-то поддался искушению, проделав это по всем правилам. Если бы он снова стал фрейдистом, то понял бы, что съел ровно восемнадцать шоколадок, по одной за каждого погибшего сотрудника "Глобалинфо" во время нападения в понедельник.

Но Орвилл не верил в учение Зигмунда Фрейда. Когда дело касалось разбитых окон, он верил в Смита и Вессона, и потому хранил револьвер тридцать восьмого калибра у кровати.

Не может быть. Ведь включена сигнализация.

Одной рукой он схватил револьвер, а другой - предмет, лежавший рядом с ним на тумбочке. Он был похож на обычный брелок, но в действительности это был пульт дистанционного управления с двумя кнопками. Одна из них подавала сигнал тревоги в полицию; от нажатия другой по всему дому начинала выть сирена.

- От такого воя даже Никсон встанет из могилы и спляшет чечетку, - сказал Орвиллу мастер, который устанавливал сигнализацию.

- Никсон похоронен в Калифорнии, - возразил тот.

- Вот и представьте себе, какая мощная эта сирена.

И сейчас Орвилл Уотсон нажал на обе кнопки - тут уже было не до мыслей о риске - и когда ничего не произошло, ему захотелось избить гниду-мастера, клявшегося, что эту сигнализацию просто невозможно отключить.

Черт, черт, черт, мысленно ругался Орвилл, изо всех сил вцепившись в револьвер. И что теперь делать? План заключался в том, чтобы приехать сюда и затаиться. А где мобильный?

На низком столике в гостиной, на потрепанном экземпляре "Вэнити Фейр".

Дыхание его участилось, он вспотел. Когда Орвилл услышал звон разбитого стекла - наверняка на кухне - он находился у себя в спальне, в темноте, играя на ноутбуке в "Симсов" и слизывая с оберток остатки шоколада. Он даже не заметил, как за несколько минут до этого перестал работать кондиционер.

Вероятно, они обрезали электропроводку одновременно с отсоединением сигнализации. За которую он заплатил четырнадцать тысяч баксов, будь она проклята.

И теперь страх и летняя вашингтонская сырость превратились в миллиард капелек, промочивших футболку Орвилла, пистолет выскальзывал из его пальцев, а шаги босых ног в сторону выхода стали неуверенными. Потому что Орвилл пытался со всей возможной скоростью отсюда смыться.

Он пересек гардеробную и высунул ухо в коридор верхнего этажа. Пусто. Спуститься на первый этаж можно было только по деревянной лестнице, соединявшей гостиную со спальнями, но у Орвилла имелся другой план. В противоположном от лестницы конце коридора находилось маленькое подъемное окно, а по другую его сторону - кривая вишня, упрямо не желающая цвести. Однако ее ветки были толстыми и располагались достаточно близко от окна, чтобы даже такой далекий от спорта человек, как Орвилл, осмелился ими воспользоваться.

Подобрав свое массивное тело и засунув револьвер за резинку трусов, Орвилл прополз по ковру три метра, отделяющие его от окна. Он услышал хруст уже на верхнем этаже, больше сомнений не осталось. Кто-то проник в дом.

Стиснув зубы, он открыл окно - с таким же выражением лица тысячи людей каждый день пытались сделать что-то бесшумно. К счастью для них, их жизнь не зависела от того, произведут ли они шум. К сожалению для Орвилла, его жизнь зависела. Шаги раздались на лестнице.

Позабыв обо всякой осторожности, Орвилл вскочил, открыл окно и высунулся из него. Ветки находились больше чем в метре от стены, и ему пришлось высунуться довольно сильно, чтобы дотянуться до достаточно толстой ветки.

Так я никогда отсюда не выберусь.

Не раздумывая, он оперся на одну ногу, оттолкнулся и прыгнул в пустоту - этот прыжок даже самый благожелательный наблюдатель не назвал бы грациозным. Его пальцы с силой вцепились в ветку, но во время прыжка револьвер упал в трусы и после короткого и холодного прикосновения к тому, что Орвилл называл "мой маленький Томми", выскользнул по ноге и упал посреди окружающего дом газона.

Черт. Могло ли быть что-нибудь хуже?

И тут ветка сломалась.

Сто с лишним килограммов Орвилла приземлились на задницу прямо на лужайку, наделав порядочно шума. Больше тридцати процентов материи, из которой были сделаны трусы, не выдержали падения, о чем свидетельствовала куча порезов на ягодицах, хотя Орвилл сейчас и не обратил на них внимания. Его единственной заботой было убрать эти самые ягодицы подальше от дома, и он со всей скоростью ринулся к воротам - в двадцати метрах вверх по холму. Ключей от ворот у него не было, но они и не понадобятся, подумал он, приближаясь к ним огромными скачками. На полпути сжимавший его сердце страх сменился эйфорией.

Столько невероятных побегов на этой неделе. Вот так-то, Всевышний, тебе и не снилось.

Невероятно, но ворота оказались открыты. Всплеснув руками, Орвилл поспешил к выходу.