Контракт Султанова

— Хочешь, Серега, я расскажу о себе? — обратился Паша к бармену, когда он был в сильном подпитии, он всегда рассказывал о себе, это был его конек, за который его и в гости звать перестали, надоело всем выслушивать бредни о том, как он вскорости разбогатеет, но Живов был не против, а даже наоборот, всем своим видом показывал, что готов слушать до бесконечности с неослабевающим удовольствием, такой оказался душка.

И Паша стал рассказывать, с чувством превосходства улавливая проявления изумления у слушателя. Надо сказать, Живов с готовностью его проявлял, вследствие чего Паша полюбил его еще больше. Хотя куда уж больше. У него никогда не было более благодарного слушателя, да и слушателей оставалось всего два, но увещевания о грядущем богатстве вызывали у Доната смех, а у Зины настоящую истерику.

— В жизни нет ничего случайного, — он обвел руками пустой зал, который, надо признать, уже изрядно покачивало. — Я еще поношу настоящие английские штиблеты из буйволиной кожи. И на моей улице будет сабантуй.

— Есть идеи?

— Я писатель, — значительно произнес он.

Вышло все равно что, вы не знали, я Жан-Поль Бельмондо!

— Что пишешь? — заинтересовался бармен.

— Я раскрываю тайны бытия, — скромно признался Султанов.

— Детективы? Русский Чейз?

— Есть такой грех. В нашем городе непаханая целина для истинного детективщика. Один мэр гниет в тюрьме, второго вообще убили, ни одно преступление официально не раскрыто.

— Читатели есть?

— Есть! — Паша погрустнел. — Но только один. Лешка Сорокин. Знаешь, Лешку?

Живов не знал. А еще он не знал, как он писал.

Он писал божественно. Он писал лучше всех.

— Почему ж тебя не печатают?

— Резонный вопрос, и я скажу тебе ответ. Прошлым летом я отдыхал на местной турбазе. Путевки давали по дешевке, я и урвал. На всю базу одна единственная волейбольная площадка, на которой по нескольку часов играли одни и те же люди. В каких-то компонентах они играли лучше меня, в каких-то хуже. Но они играли, а я нет. У них уже удары не шли, их тошнило от игры, тогда они уходили и забирали с сбой мяч. Ты понимаешь, о чем я?

— Узкий круг? Блат?

— Заметь, это ты сказал.

— Но ты хоть пробовал? Ответ получал?

— Ни разу, — Паша сжал зубы.

Так что фактически читатель у него оставался единственный-Сорокин. Не считать же Доната, который выхватывал отдельную страницу из папки и давай вслух читать и ржать. Большой любитель поиздеваться его свояк. И пошляк. При Зинке, при Димке может достать гандоны из кармана, небрежно упомянуть, когда имел жену в последний раз.

Именно в пику ему Пашка начал писать откровенные провокационные вещи. В следующий раз, когда вздумает читать, путь подавится, столько там будет непотребщины!

Так что своим рождением Быстрец обязан свояку. Бывший полковник ФСБ, выгнанный из органов за дискредитацию и прямое неподчинение приказам. Конкретная зверюга, безжалостный циничный убивец. Мерзкая отталкивающая личность. Еще Зинка не знает, что он там про него навыдумывал. Но она его книг отродясь не читала. И слава Богу!

— Тебе нужен спонсор! — вынес вердикт Живов. — Я тебе могу в этом помочь! Есть тут один местный воротила.

Паша оторопело смотрел, как бармен достает мобилу, как начинает что-то навтуливать, и на него вдруг такой мандраж напал, что он смог сказать только шепотом:

— Нет.

— Он здесь рядом. Сюда регулярно заходит, — упрямо твердит Живов.

Паша безвольно протестует, но все его протесты сродни протестам девушки, говорящей "Нет!", а ее в это время никто и не думает слушать, раздевают, и превращают в женщину, несмотря на все слабые увещевания, что ее мама заругает. Мамо.

— Сейчас будет! — сообщил Живов, и он разве что со стула не загремел.

Возникла истерическая мысль, бежать! Куда? Ведь он даже не расплатился!

Впрочем, он даже не успел бы встать, потому что почти сразу в дверь вошел энергичный мужчина в приталенном костюме. В распахнутом вороте ослепительно белой рубашки сверкала толстая златая цепь, затерявшаяся в густых зарослях.

Мужчина подошел и протянул руку, которую Паша от неожиданности безропотно пожал.

— Лазарь! — мужчина энергично тряхнул его руку, пятерня у него оказалась крепкой, словно крабья клешня. — У меня три минуты!

На некоторое время наступила немая пауза. От испуга Паша утратил все былое красноречие.

— Ну что же ты? — вынужден был поторопить его Живов.

— У меня мало времени. Где ваши рукописи? — поторопил Лазарь.

— А вы кто? — с вызовом спросил Паша.

Лазарь тяжело глянул на него, и Паша понял, что дело его десятое, и если хоть кто-то хочет глянуть на измаранные им листы, то надо не в позу вставать, а со всех ног бежать за ними, еще и кричать при этом через плечо:

— Я быстро! Вы только не уходите!

Паше показалось, что он всю жизнь ждал, чтобы кто-нибудь произнес эти заветные слова. "Я хочу посмотреть ваши рукописи". Лучше могло быть только: "Я хочу купить ваши рукописи и заплатить большие деньги".

— Я вам их сейчас принесу! — выпалил Паша.

— Я вас подвезу, — невозмутимо проговорил Лазарь.