Контратака

Из позорного плена я взываю в тоске —
Не к родным, что мою уж оплакали смерть, —
А к холодной, безбрежной немой пустоте,
Где действием чар я летел, как во сне,
Где смолкнет вовек голос скорби моей.
Бесчестье сдавливает грудь; оружие победы
Еще вчера блистало с гордостью на ней
(Но бравых сыновей моих покоя не смутит
Живой свидетель унизительного плена:
Там не узнают о судьбе моей презренной,
Чтоб род запятнанный под корень истребить).
Мои когти болят, и сжигает меня
Жажда рвать на куски их бесшерстную плоть,
Утопить свой позор в алой крови чужой
И в душе побежденной вопрос заглушить:
Что еще победитель, закутанный в ткань,
Пожелает заставить меня испытать,
Чтобы я, утолив его долгую месть,
Заслужил наконец себе право на смерть?

ИНТЕРЛЮДИЯ

Совершенно выбитый из колеи адмирал Исаак Мейер откинулся на спинку кресла. Если уж на Цели даже медработники вытворяют такие дела, то что тогда сокрыто в файлах, посвященных боевым действиям? И что обо всем этом думает Смайт? Последний вопрос казался не менее занимательным, чем похождения этого врача. Решив, что ответ можно найти только одним способом, адмирал включил интерком.

— Господин Смайт? — спросил он, пытаясь сделать вид, будто его вовсе не волнует, что приходится названивать в собственный офис. Какого черта этот воображала Пэт Джеймсон не отдал Смайту свой кабинет? Уж Джеймсон-то не слишком часто удосуживается появляться здесь с тех самых пор, как его братца избрали членом финансового комитета.

— Да, адмирал? — ревизор ответил почти в ту же секунду.

— Не могли бы вы пройти в мой, э-э-э… В ту комнату, что сразу слева от вас?

— С огромным удовольствием, — голос Смайта и вправду звучал радостно. Что ж, некоторым людям доставляет удовольствие вывалять ближнего своего в грязи. Мейер взял себя в руки.

Когда ревизор расположился в кресле, Мейер решил отбросить любезности и взять быка за рога.

— Славная тогда на Цели вышла заваруха. Много отличных ребят полегло, — он старался не выглядеть оправдывающимся. — Пусть мы и не покончили с халианской угрозой, а все-таки отбросили их подальше от своих границ.

— Они все еще удерживают Вифезду, Тритон и Дибден-Пурлио, — спокойно отпарировал Смайт.

— Совершенно верно, — согласился Мейер. Ему удалось-таки повернуть разговор в нужное русло.

— А ваше присутствие здесь только усложняет решение этих вопросов.

— Вы должны знать, что мы планируем крупную операцию по возврату Вифезды, — продолжал он, не давая ревизору вставить слово. — Когда мы займем эту планету, позиции халиан на остальных окажутся крайне непрочными.

Мейер все больше повышал голос. К возбуждению, вызванному внутренним протестом по поводу того, что его деятельность подвергается расследованию, подмешивалось волнение, связанное с предстоящей операцией на Вифезде.

Они просто-напросто еще не готовы. На то, чтобы отозвать с прежних мест тысячи кораблей — да так, чтобы не подорвать позиций Флота на этих участках — и дать им новые боевые задачи, требовались месяцы. На Маккаули едва не обрушилось бедствие, когда Дуан отозвал оттуда слишком много подразделений.

Мысль о том, что его внук справился со столь сложной задачей, подействовало на Мейера умиротворяюще. Смайт, будто ожидавший, когда адмирал будет готов выслушать, улучил момент для ответа:

— Я здесь, чтобы помочь, а не затем, чтобы ставить палки в колеса, — прозвучал его неизменно бесстрастный голос.

Мейер едва не фыркнул.

— Да нет, правда, — быстро добавил ревизор. — Пожалуй, мне пора объясниться. Но все сказанное мною вы должны хранить в строжайшей тайне, даже от ваших коллег из военного совета.

Адмирал Исаак Мейер не понимал, должен он, чувствовать себя оскорбленным или нет.

— Продолжайте, — сказал он тоном, предполагавшим, что решение этого вопроса откладывается.

— С халианами что-то не так, — Смайт красноречиво пожал плечами. — Все это просто не похоже на правду.

— Мы воюем с бронированными зверьми, — вставил флотский командир. Слова прозвучали несколько резче, чем ему хотелось.

— В бою — да, но похожи ли халиане на любого другого противника, с которым приходилось иметь дело Альянсу? Так ли они действуют, как все другие вооруженные силы, все другие культуры, с которыми мы имели дело?