Контроль [Новое издание, дополненное и переработанное]

Длинный черный «Линкольн» с круглыми боками и зеленоватыми стеклами в три пальца толщиной зашуршал шинами перед величественным гранитным подъездом. Вышел человек в сапогах, в серой распахнутой солдатской шинели, в зеленом картузе, взбежал по ступеням и, навалившись, отворил многотонную дверь, которая бесшумно и плавно ему подчинилась.

Дверь должны открывать сержанты государственной безопасности, но в четыре часа холодной октябрьской ночи первый сержант понадеялся на второго, второй — на первого. И оба решили: пусть уж товарищ сам дверь открывает. Ночь беспросветная, в такое время важные персоны здание покидают, а не входят в него. Ясно, посетитель не из важных. Так пусть уж сам. Да и шинелька на товарище не того… Важные персоны в таких не ходят.

В общем, вышло так, что ночному посетителю самому дверь открывать пришлось. Холод ночи ворвался в теплый мраморный вестибюль. Два сержанта-часовых скрестили штыки перед вошедшим, преградив ему дорогу, и появившийся неизвестно откуда розовощекий лейтенант государственной безопасности вскинул руку в останавливающем жесте: «Вы куда, товарищ? Ваш пропуск!»

Медленно повернул вошедший голову влево и посмотрел в глаза сержанту. Дрогнула у того винтовка. Незаметно дрогнула. У винтовки длинный тонкий штык. Кончик штыка — словно худая чувствительная стрелка точного прибора. Вот этот-то кончик и дрогнул. Заметить это мог только тот, кто рядом стоял и внимательно за кончиком штыка следил. Но кто четыре ночи мог стоять рядом с сержантом государственной безопасности и рассматривать кончик его штыка? Так что у историков на этот счет разные мнения: одни убеждены, что дрогнул кончик штыка, другие — что не дрогнул. Я лично склоняюсь к тому, что все ж таки дрогнул. Но чуть заметно.

Как бы там ни было, дрогнул он или нет, но отвел сержант винтовку в сторону, открывая вошедшему дорогу. Повернул человек в шинели голову вправо и посмотрел в глаза другому сержанту. И второй штык дрогнул. Незаметно совсем. И второй сержант тоже открыл путь вошедшему.

Тогда человек в солдатской шинели посмотрел в глаза лейтенанту. Смутился лейтенант. Потупился. Перевел взгляд на большие стенные часы и постарался запомнить время. Стрелки показывали 3 часа 56 минут. Не знал лейтенант, зачем надо запоминать время. А была это просто защитная реакция психики. Лейтенант существом своим понял, что это — он. Но сознанию нужно время, чтобы смириться с новостью такой сокрушительной силы. Психика наша устроена так, что в ситуациях, отличающихся крайней остротой и драматизмом, возникает тормозящая реакция сознания, которая не позволяет совершенно необычной новости мгновенно распространиться страшным ударом по всему телу. Сознание не желает принимать такую новость быстро и сразу, он смягчает ее тысячей протестов: такого быть не может! Никогда! Это просто невероятно. Почему ночью? Почему без предупреждения? Почему без охраны? Почему машина сразу ушла, не дожидаясь? Что ж он, так один и остался? Почему была только одна машина? Почему без сопровождения? Он никогда не ходит один. Тем более — ночью. Это не он! Не похож. На портретах он другой совсем. А если просто двойник? Загримировали двойника и проверяют бдительность…

Тяжелый взгляд прошил лейтенанта государственной безопасности насквозь, вспорол его внутренности, как крестьянская рогатина вспарывала брюхо бонапартову солдату. Такой взгляд лейтенант ощущал на себе только однажды: так смотрела на него в зоопарке на Красной Пресне двенадцатиметровая бразильская анаконда из дебрей Амазонки. Но тогда между лейтенантом и анакондой было толстое стекло.

Сейчас стекла не было.

Лейтенант качнулся, но сохранил вертикальное положение потому, что взгляд вошедшего одновременно толкал, отбрасывал и опрокидывал его тело, и в то же время притягивал. Силы уравновешивались, и лейтенант не падал ни вперед, ни назад. От этого взгляда ноги лейтенанта стали легкими, живот — невесомым, грудь — неощутимой, зазвенели в мозгу колокольчики, ударили в тело сто миллионов иголочек, зашумело вокруг. Вот тут и нарушилось равновесие сверхмощных сил, которые одновременно лейтенанта притягивали и отбрасывали. Магнитная сила взгляда превзошла силу отбрасывающую, и лейтенанта потянуло навстречу этим глазам. Потолок скользнул назад, а пол ударил лейтенанта в лицо. Ему повезло: пол ударил его не сверкающим мрамором, но толстым мягким ковром. Именно в этот момент его сомнения рассеялись. Понял лейтенант государственной безопасности: это не двойник.

Двое со штыками вытянулись струнами и больше не дышали и не моргали В голове сержанта, стоявшего слева, змеиным хвостом скользнуло желание помочь упавшему лейтенанту подняться, но только облизнул сержант пересохшие губы, и тут же об этом забыл, как и обо всем остальном.

Вошедший с интересом и непониманием посмотрел на тело у своих ног и осторожно переступил его, заметив:

— Какие нежные лейтенанты в государственной безопасности…

7