Контрольная диверсия (СИ)

Потом разглядел Цветаева, который стоял напротив окна, и дёрнулся с такой силой, что затрещала ткань. Ему почти удалось вырваться, и Цветаеву пришлось ударить его ещё раз. Грузин обмяк, как мешок с трухой. Тогда Цветаев поискал глазами и обнаружил портупею засранца. Портупея была сделана из натуральной кожи, грузин не мог её разорвать.

Явился запыхавшийся Жаглин. На его морде красовалась следы от ногтей, а на руке с гипсом блестели золотые часы.

— Где тебя черти носят?! — спросил Цветаев.

Жаглин скорчил мину, которая говорила: «Отстань!» Цветаев сказал:

— Это грузин, а не пиндоса.

— Что?! — крайне удивился Жаглин и перевернул грузина на спину.

— Ну что? — ехидно полюбопытствовал Цветаев. — Убедился?!

— Точно, грузин, ляха бляха! — с разочарование произнёс Жаглин, изучая при этом почему-то его вялый уд и к вещему своему удовлетворению не находя его достойным уважения.

Грузин пришёл в себя, веки с длинными, как у девушки, ресницами затрепетали.

— Кто вы? — спросил он, открывая глаза.

— Какое тебе дело, собака, кто тебя убьёт? — спросил Жаглин и пнул его.

— No, it is not. I am not Georgian, I…

— Что он сказал? — удивился Жаглин и посмотрел на Цветаева.

— Понятий не имею, — посмотрел на него Цветаев. — Ты кто такой? — спросил он, обращаясь к грузину.

— Я американец, — сообразил грузин.

— А нам по барабану! — вдруг заорал Жаглин. — Ты приехал нас убивать и трахать наших баб!

— No, it is not, not to sex! — выпалил грузин.

Несомненно, он понял, что запахло жаренным, и попытался отделаться тем, что является американцем.

— Так я тебе и поверил, ляха бляха! — угрожающе нагнулся над ним Жаглин и заржал, как конь.

— Так кто ты такой, — спросил Цветаев, — американец или грузин?!

— Американский грузин.

— Сын Саакашвили! — снова заржал Жаглин.

— No, it is not, not Saakashvili! — сообразил грузин.

— Имя, фамилия?!

— Барри Гоголадзе, — услужливо ответил грузин.

— Суррогатный грузин! — высказался Жаглин.

— Барри, что ты здесь делаешь? — серьёзным тоном спросил Цветаев.

— On the basis of the thirteenth article of Genevan Convention you must apply with me humanely, — выдал Барри Гоголадзе.

— Чего-о-о?! — страшно удивился Жаглин. — Ты ещё над нами издеваешься, ляха бляха?!

— Кто ты такой вообще?

— В смысле?..

— «Чвашник»?!

— Я не знаю, что такое «чвашник»…

— Частная военная армия! — хором и с плохо скрываемой яростью объяснили ему. — Ляха бляха!

— Да, — признался Барри Гоголадзе, — только у вас неправильное представление о нас. Мы…

— Заткнись! — посоветовал ему Цветаев.

— Заткнись! — добавил Жаглин.

— Хорошо… ладно… — покорно согласился Барри Гоголадзе и «натянул» на лицо постное выражение.

Он понял, что за Зинку его убьют точно, а за «чвашника» могут просто хорошенько настучать по голове.

— Надо на него штаны надеть, — заметил Цветаев и посмотрел на Жаглина, мол, что будем делать? Но Жаглин ничего не подсказал, ход мыслей у него был совсем иным.

— Ты взял, ты и надевай, — брезгливо ответил он.

— Отволочём в любую пустую квартиру, — предложил Цветаев, — а потом Тошу приведём. А?..

— Ага, — иронично заметил Жаглин, — так он тебе и придёт. Пророк в лучшем случае обложит матом, а в худшем — посмотрит с презрением, мол, не можете нормально работу сделать!

— И то правда, — согласился Цветаев и внимательно посмотрел на Барри Гоголадзе. — Не волочь же на себе такого борова.

Он представил, как они потащат голого Барри Гоголадзе через весь район и как Пророк скорчит недовольную мину. Надо было на машине ехать, да Жаглин: «Рядом, рядом».

— А я о чём!

— Тогда грохнем здесь!

У Барри Гоголадзе от услышанного расширились зрачки. Он стал часто дышать.

— Нет, — заявил Жаглин, — я хоть и скотина, но убивать его здесь не могу.

— Почему? — удивился Цветаев.

— Зинка… — отвернул морду Жаглин.

— Что «Зинка»?.. Блин!

Учить тебя жизни надо, решил Цветаев.

— Зинка расстроится… — нехотя буркнул Жаглин.

— По-моему, она уже расстроилась, — насмешливо заметил Цветаев.

— Одно дело в квартире, а другое — на улице… — возразил Жаглин. — Забрызгаем всё.

И Цветаев понял, что Жаглин хочет помириться с Зинкой и снова, как прежде, ходить к ней в гости. Дурак, решил он, ничему не учится.

— Тогда, что, отпустим?.. — предложил Цветаев, хотя не верил даже самому себе.

— Легко, — быстро согласился Жаглин, — только вначале кастрируем!

— Кастрируем?! — Цветаев весело посмотрел на Барри Гоголадзе. — Ха! Он не согласится!

— А кто его, идиота, спросит?! — удивился Жаглин. — Дай нож.

— Ещё чего, марать инструмент. Иди на кухню, возьми потупее.

— И то правда, — обрадовался Жаглин.

Цветаев подумал, что Пророк будет крайне недоволен переездом на другой конец города и что вся эта затея с американцем уже провалилась.

У Барри Гоголадзе наконец прорезался голос:

— Что вы задумали?!

Он глядел на них безумными глазами.

— Где-то здесь я видел «скотч», — буднично произнёс Жаглин и принялся искать его.

— Стойте! — закричал Барри Гоголадзе. — Я не военный, я строитель. I am a builder.

— Чего ты строишь? — поинтересовался Жаглин.

— Я не строю, а восстанавливаю, — с надеждой в голосе отозвался Барри Гоголадзе.