Контрольная с чужими

Больных было на данный момент шестеро. Эпидемия местного гриппа, не поддающаяся антибиотикам. Но благодаря Семену у всех болезнь протекала в сравнительно легкой форме и быстро излечивалась. Те, кто подхватил заразу последними, и вовсе не заболели, Кольцов провел профилактическое лечение, и все как рукой сняло. Первым пришлось сложнее, от двух дней температуры и слабости даже Семен не мог избавить. Вернее, мог, но это пошло бы во вред.

– Эх, – вздохнул Семка, заканчивая процедуры с первым больным в лице Алекса. – Это я еще и одного тома в своей библиотеке не прочел. Вот засяду однажды за чтение, мигом стану светилом медицины, – забормотал он в ответ на благодарность.

– И то верно, – поддержал Семена Айболит. – Пошли обход закончим. И можешь идти гулять.

– Пошли, – согласился Семен и, проходя мимо, попросил Настю: – А вы пока место оборудуйте. Чтобы помягче сидеть.

– Ты ж обычно висишь, – удивилась Настя.

– Я о вас заботу проявляю. Ну и подумайте, как нас запереть, чтобы поменьше отвлечений было.

– Шатун за нами закроет.

– Вот и славно.

Семен догнал Левченко и подошел к лежащему с высокой температурой Настиному отцу.

– Спит, – сказал Левченко. – Кризис миновал.

– Я же обещал, что завтра товарищ полковник будет в строю.

– Кто-то выражал неуместные и глупые сомнения? – усмехнулся Айболит.

33

Провал, можно сказать, был просто более глубокой частью Каньона. Напротив Лагеря глубина достигала трехсот пятидесяти метров на возвышенностях, четырехсот с лишним метров в низинах. Впрочем, низины сейчас были затоплены. Почти вровень с возвышенностями. А Провал был в три, а то и в четыре раза глубже.

Но имелись у Провала две странности. Первая более или менее объяснимая. Он был мертв. То есть ничего живого в нем не обитало. Может, глубина как раз была причиной. Может, туман, постоянно его застилавший слоем от пятисот метров толщиной до семисот, не пропускал свет, и там ничего не росло, а значит, нечего было есть. Хотя как раз этот туман и был главной странностью. Проницаемый для радиоизлучения – с помощью радиолокатора с запущенного над Провалом зонда удалось измерить глубины и определить приблизительно рельеф дна. Но туман оказался непроницаемым для эхолота. Анализ газового состава показал, что туман состоит из воздуха с большим содержанием микрокапель воды. То есть является обычным туманом. Но ветер его едва колыхал, словно это была очень соленая вода, а не пар. Порой туман становился похожим на ртуть, начинал отливать серебряным блеском и делался вовсе не подвластным ветру.

И еще об одном нужно сказать, пусть это уже чисто субъективная вещь: возле провала всем без исключения, даже Чиху, становилось страшно безо всякой причины.

И вот сейчас Семка сидел на самом дне Провала и старательно боролся со страхом. Страшно было шевельнуться, страшно было посмотреть по сторонам и очень страшным казалось начать двигаться. Даже сбежать отсюда выглядело вещью, навевающей ужас.

– Нет, пора делом заняться, – сказал Кольцов вслух, – а то сбегу постыдно с поля боя.

Он поднялся со своего камня, с которым ему отчего-то жутко не хотелось расставаться, и зашагал, куда глаза глядят. Потому что этот этап плана предполагал первичный осмотр местности в районе высадки, и ничего более. Можно тут передвигаться и каковы особенности передвижения, вот и все, что требовалось сейчас понять. Нет ли каких особых опасностей, не встретятся ли Страж или Стражи Каньона и всякое прочее – являлось уже второй частью. Поиск Стражей или следов их пребывания – третья часть.

Семка отскочил в сторону от чего-то, его до смерти испугавшего. Далеко отскочил, телепортировался метров на двадцать. Но от того, что испугало, не избавился.

– Ну… – Семену очень захотелось сказать крепкое словечко, но Настя и Антон Олегович его слушали, пришлось оборвать себя.

– Что там?

– От собственной тени шарахаюсь, – признался Семен.

И задумался. Откуда здесь тень? В этом полумраке. Кстати, почему полумрак? Должен быть полный и абсолютный мрак. Интересно, в инфракрасном освещении тени бывают? Да он вроде бы и не ночным зрением смотрит, а тем, что позволяет видеть без глаз и заглядывать даже в камни.

– Откуда здесь тень? – повторил он вслух заинтересовавший его вопрос. То есть произнес его не только для себя, но чтобы другие услышали.

– Разумеется, бывают тени и в тепловом диапазоне спектра, – тут же ответил Костин. – А что, там сильное инфракрасное излучение? Нам тут не очень понятно.

– Холод здесь зверский, градусов сто.

– Точно?

– Точнее не бывает. Вон от той лужи газом воняет. Наверное, сжижился.

– Каким газом?

– Антон Олегович, я вам что – газовый анализатор? Я по идее ваще ничего нюхать не должен, нос у меня в гроте остался. Но тут так воняет! И светится все. Эй, чего умолкли? Вы уж говорите со мной, а то страшно же!

– Не плачь, куплю калач, – пообещал Антон Олегович, явно думавший о другом.

– Где вы его купите? Тут магазинов нет.

– Семен. Бог с ним, с калачом, тьфу, пропасть…

– Пропасть – это вы в точку.

– Не остри. Бог с ним, с газом, он нам мало интересен. Свечение, дающее тени… ну какое оно?