Контрольный поцелуй

Настя зарыдала еще пуще. Старик Михайлов подбирал тех студентов, от которых обычно отказывались преподаватели. Так сказать, отсев.

Вечером Вера приехала к Насте. Бедняжка Мартиросян с распухшим носом безнадежно махнула рукой.

– Не смогу я биться в корчах на улице. На сцене – другое дело, а на проспекте, среди дня не получится.

– А ты представь себе, что улица – это зрительный зал, – посоветовала Вера.

– Бесполезно, – обреченно прошептала Настя. – Жаль, конечно, но у Валерии мне не учиться, видно, придется у Михайлова курс заканчивать, а потом всю жизнь говорить на сцене «кушать подано».

Она заплакала.

– Не реви, – оборвала ее Вера. – Смотри, что я тебе принесла. – И она протянула подруге небольшой кусочек розовой жвачки размером с почтовую марку.

– Это что? – не поняла Настя.

– Волшебное средство, – усмехнулась Вера. – Завтра, когда к «Макдоналдсу» подойдем, съешь его.

– И что дальше? Поможет?

– Еще как, – заявила Вера.

Так и вышло. Настя проглотила рыхловатый кусочек. Солнце вдруг стало ярче, листва зеленее… Все вокруг показалось прекрасным, милые приветливые люди, ласково улыбаясь, ждали, когда Настенька сыграет роль.

С дурным криком Мартиросян рухнулась наземь и стала биться в корчах. Она не остановилась даже, когда два милиционера кинулись ей на помощь. Разноцветные шарики прыгали перед глазами, и из головы подошедшей Леры почему-то росли рога. Затем наступила темнота.

Настя пришла в себя на лавочке в парке. Встревоженная Валерия Петровна лила ей на голову воду из бутылки. Рядом стояли перепуганные студенты, и Вера с довольным лицом.

– Великий актер Кин, – сказала преподавательница, увидав, что Настя пришла в себя, – был вынужден отказаться от роли Гамлета. Каждый раз в финальной сцене он настолько входил в образ, что мог умереть. Так что, Настюша, играй да не заигрывайся… Но все равно – молодец!

Мартиросян покраснела, услышав нечастую в устах строгой наставницы похвалу. Потом ей досталась сложная роль Медеи. Греческая трагедия, мать убивает своих детей, чтобы причинить боль бросившему ее мужу… Молоденькая, незамужняя и бездетная Настенька никак не могла войти в образ, и Артамонова выходила из себя, заставляя девушку репетировать с утра до ночи. В конце концов Настюша попросила Веру:

– Дай мне еще раз такую же пластинку, розовенькую…

Подушкина ухмыльнулась:

– Понравилось?

И снова пластинка мгновенно растаяла на языке, вызвав взрыв ярких эмоций. Валерия Петровна пришла в восторг:

– Деточка, ты, конечно, страшно долго раскачиваешься, зато, когда дозреешь, бываешь феноменальна.

Чтобы хорошо отыграть премьеру, Настя опять прибегла к странной пластинке. Потом еще, и еще, и наконец настал день, когда Вера сказала:

– Слушай, мы, конечно, подруги, но знаешь, сколько это стоит?

– Ой, – испугалась наивная Настя, – я сама покупать буду, только дай рецепт.

От такой наивности Вера просто обомлела. Странно, как студентка театрального вуза ухитрилась ничего не знать о наркотиках. Подушкина прочитала Насте короткую лекцию о пропитанных ЛСД бумажных пластинках, о героиновых уколах и маковой соломке… Мартиросян почему-то не испугалась.

– Столько раз пробовала, и ничего, не привыкла, – наивно рассудила Настя. – Мне нужно отлично отыграть спектакли… Потом оставлю это запросто.

Вера пожала плечами:

– Дело твое.

Она свела Настю с поставщиком, и Мартиросян начала без ограничений поглощать эту «дурь». Но скоро для достижения эффекта на сцене наркотических пластинок стало недостаточно, в ход пошли таблетки, уколы… Через полгода Настя превратилась в настоящую наркоманку. Очевидно, ей от природы достался крепкий организм, потому что, обколовшись до одури, она все же не теряла форму, а исправно трудилась. После хорошей дозы могла, как автомат, репетировать по двадцать часов кряду.

Валерия Петровна, никогда не имевшая дела с наркоманами, не понимала, в чем дело, и ставила Настю всем в пример.

В институте, конечно, встречались разные люди. Попадались между ними алкоголики и наркоманы. Но и тех и других было видно сразу. Одних по красным мутным глазам, других по истерическому поведению. Настя же камуфлировалась изо всех сил. Институтские «торчки» отоваривались «дурью» все вместе у одного поставщика, услужливо привозившего зелье прямо к дверям учебного заведения. Настя же предпочитала мотаться к своему барыге. Она стала носить кофты с длинными рукавами, а когда поняла, что следы от уколов могут выдать ее тайну, решила колоться в пупок. Конечно, невыносимо больно, зато никакой любопытный не спросит: «Что это у тебя за синяки на руках?»

Постоянную жажду она объясняла всем неизвестно откуда взявшимся диабетом. На эту же болячку кивала и тогда, когда кто-нибудь из педагогов сетовал:

– Настенька, кушай побольше, уж больно ты похудела…

По институту поползли слухи, что первая ученица, любимица Артамоновой, тяжело больна, но все равно работает в полную силу.

– Значит, Вера посадила Настю на иглу? – уточнила я. – Зачем?

Олег пожал плечами:

– Может, и в самом деле помочь хотела… Настька так убивалась, что Валерия ее отчислит!

– Вера сама употребляла наркотики?