Контрольный выстрел

Через пять минут они сидели в кабинете Генерального прокурора России. Господи, сколько их тут за короткое время сменилось! И Саша не мог бы припомнить, чтобы хоть на одном из них глаз отдохнул. О последнем же и говорить не хотелось. Вот бывает так: не пришелся человек ко двору! И ты хоть золотом окружающих осыпь, в щедрость твою не поверят, но сочтут за подлость. Бывает, к сожалению: что ни делает человек, все плохо. Вот таким и оказался Анатолий Иванович, провинциальный прокурор, однажды в жизни выказавший твердость, хотя этот его шаг пришелся на черные дни октября девяносто третьего года. Тем самым он заслужил сколь безраздельное, столь же и непонятное благоволение Президента. Или все-таки его окружения? Интересно, какую опору нашло первое лицо в этом самодовольном, самовлюбленном и, как теперь выясняется, нечистом на руку человеке? Но тех, кто его не знал или знаком был понаслышке, мог в первые минуты даже и расположить к себе Анатолий Иванович слегка развязной простотой манер, так сказать, простецкостью, ленивой этакой, барской вальяжностью, широкой улыбкой. Но подчиненные уже знали, что за всем этим стоит наглый хищник, откровенно плюющий на общественное мнение. И кстати, на своего хозяина тоже.

В настоящий момент Анатолий Иванович, будто развлекаясь, отдыхая от трудов праведных, со смехом рассказывал другому своему заместителю о совершенно роскошной, на его взгляд, драке в Госдуме, коей сам был свидетелем, во время которой отбившийся от рук депутат волочил за волосы женщину-депутатку и попутно дал в ухо и сорвал крест с другого депутата, известного попа-расстриги. В пересказе генерального и сам эпизод, и его действующие лица выглядели в высшей степени комично и анекдотично. Турецкий же, зная об этом из ночных теленовостей, ничего, кроме отвращения, не испытывал. Нет, не понимал он людей типа Анатолия Ивановича. Видно, «жирным» новым русским, дорвавшимся до власти, свойственны совершенно неадекватные эмоции, и вдохновляет и веселит их то, что нормальному человеку кажется противоестественным.

С сожалением оторвавшись от увлекательных воспоминаний, генеральный наконец милостиво отпустил собеседника и обернулся к вошедшим. При этом лицо его приобрело скучное и унылое выражение. Совсем не хотелось генеральному заниматься делами насущными, но…

— А вот наконец и вы! — кисловато констатировал он при их появлении, хотя Меркулов с Турецким минут пять, безучастно сидя в креслах, вынуждены были слушать его рассказ. — Давно вас жду. У меня к вам весьма срочное и ответственное задание, Александр Борисович.

Турецкий старался по возможности не дышать в сторону генерального. Хотя, вероятно, делал это зря: даже не очень тренированный его нюх, к тому же подпорченный дневной выпивкой, скоро различил коньячный душок, витавший над столом хозяина кабинета. Костя, тот сразу это учуял и помрачнел.

— Полагаю, Александр Борисович, вы не откажете, — странно игриво вдруг продолжил генеральный, — в личной просьбе… э-э, своему шефу и покровителю Константину Дмитриевичу?

Саша увидел, как окаменели скулы Кости, и понял, что тут затевается неладное.

— С сожалением вынужден вас перебить, Анатолий Иванович, — стараясь быть учтивым, заметил Турецкий, — но Константин Дмитриевич уведомил меня, что есть приказ: мой отпуск отменить и взяться за новое дело. О какой же личной просьбе, собственно, идет речь?

Генеральный повернулся всем телом к Меркулову, и от ласковых интонаций в его голосе на осталось и следа.

— Зачем же так, Константин Дмитриевич? Я ведь достаточно ясно дал вам поручение и сообщил, откуда оно исходит. К тому же мы с вами четко договорились ничего не скрывать от следователя… э-э, старшего следователя.

— Я помню о вашем поручении, — сухо парировал Костя, — но посчитал, что будет лучше, да и для общей атмосферы дела полезнее, если вы расскажете сами. Позволю себе напомнить вам, что мы ломаем личные планы Александру Борисовичу, только что успешно завершившему срочное расследование. Ему был обещан отпуск, и мною лично подписано заявление. Кажется, даже билеты куплены…

— А куда, если не секрет? — более равнодушно, чем следовало бы, лениво поинтересовался генеральный, переводя взгляд с Меркулова на Сашу и обратно и полагая, возможно, что этого вполне достаточно для проявления заинтересованности в личных делах своих подчиненных.

— К другу. В Мюнхен.