Контрольный выстрел

— Так он же из бывших боксеров. Нынче многие из них, из бывших, в охране, в телохранителях… Есть и крутые ребятишки. Вроде Каратаева. Помнишь, писали? В Нью-Йорке его шлепнули, на Брайтон-Бич. Но твой Кочерга, насколько я знаю, с мафией не знался.

— Все-то тебе известно, старик!

— Что ж тут удивительного? — томно потупил очи Грязнов. — Если одним из аспектов деятельности моей фирмы является охрана банкиров. И давай не улыбайся зловредно, ишь ты, моду взяли подзуживать!.. Кстати, да будет тебе известно, пока еще не убрали ни одного из моих подопечных, вот так! Там, в бюро, есть список охраны банкиров, можно проверить, ху из ху.

Я ошеломленно покачал головой:

— А ты заявлял, что иностранных языков не знаешь!

— Ха! Какой же это иностранный? Это ж наш, родной и близкий! На нем даже президенты разговаривают с народом. Помнишь Горбачева? То-то. Но это все, Саня, пустое. Ты лучше выкладывай, какие конкретные мысли родились в твоей остроумной башке? Что-то пока дельных идей не наблюдаю.

— Да какие, к черту, мысли? Идеи — скажешь тоже… Я чую, что и за сто лет не расхлебать это дело… Ну что, прочесать весь тот подъезд, где остановился «мерседес»? Может, случайно догадаемся, кто входил или должен был выйти… А если никто и не собирался выходить?.. Твоя эта Татьяна Грибова что сказала? Машина ехала очень медленно, как будто сидевшие в ней искали номер дома или подъезда, так? А может, номер-то им дали просто для отвода глаз…

— Не исключено…

— Дальше. Если у «мерседеса» имелся пропуск для проезда по всем этим секретным переулкам, то значит, его кто-то выдал? А из протоколов не видно, чтоб кто-нибудь из сыскарей поинтересовался этим фактом.

— Надо поинтересоваться…

— Конечно, надо.

Вот так примерно еще с полчаса продолжалась вялая и бесплодная беседа, которая, так ничего и не родив, в конце концов тихо и бесполезно скончалась. Вступал в права новый рабочий день, и Турецкому пришла пора отчалить в направлении собственной конторы.

3

Мечтать, разумеется, не грех, мечтать может позволить себе каждый без особого ущерба для дела. Итак, Александр Борисович решил разыграть блиц: в кратчайшие сроки отыскать преступника и загнать дело в суд. Иными словами, продолжая размышления того же Грязнова, сделать невыполнимое выполнимым. Впрочем, если он все же собирался отправиться в Германию, если хотел сменить профессию, если… и так далее, то иного варианта попросту и не существовало.

На Пушкинскую он приехал не в девять, как обычно, а в десять, поскольку совесть его была чиста, и свой личный рабочий день он начал задолго до, скажем, генерального прокурора.

Как однажды рассказывал Саше один весьма отдаленный знакомый, поскольку занимался он совершенно иным делом — испытывал новые модели самолетов, так вот однажды во время полета вдруг отказал двигатель, а до падения на землю оставалось ну где-то с полминуты. Вот тут он успокоился, сел и подумал, что предпринять дальше. Турецкий спросил, ухмыляясь: а много ли он себе оставил времени на этот процесс — подумать? Ас ответил: так… секунды три-четыре, не больше. Подобным же образом сел в своем кабинете и Александр Борисович, чтобы быстро подумать, какие необходимо предпринять действия для намеченного им блица.

Но не прошло и трех минут, как его план оказался нарушенным. Пожаловали визитеры: один из МВД, другой — из ФСБ. Сообщили, что прибыли поделиться своими соображениями насчет взрыва. Оба они были полковники. Выглядели солидно, без излишней торопливости. Не пережимали в своем усердии. Но уже через десять минут общения цель их визита стала ясна до изумления: они оказались обыкновенными, банальными лазутчиками. Из их туманных и многозначительных монологов Турецкий сумел уловить-таки основополагающую мысль: шефов Министерства внутренних дел и Федеральной службы безопасности волнует вовсе не раскрытие данного преступления. Шефов беспокоит другое: что прокуратура собирается писать об этом теракте в своем спецсообщении на имя Президента, который вдруг проявил личную заинтересованность и выдал поручение генеральному прокурору. Вот почему Турецкий, откинувшись на спинку своего кресла, с наслаждением покуривал сигарету и с нескрываемым для гостей интересом рассматривал товарищей по оружию, которое, как оказалось, основательно притупилось за годы славной перестройки, демократизации общества, приватизации и прочая, и прочая. При этом он машинально отсчитывал минуты, раз и навсегда вычеркнутые из жизни, как пустые и никчемные.