Контрольный взрывпакет, или Не сердите электрика!

– Принимается! – отозвался Тир Сулейменович и, оставляя за собой белый бурун, устремился в сторону едва видных над водой крымских утесов.

Ермолай подумал, что легко его догонит, но это оказалось совсем не так просто. Тукеев шел к берегу, как торпедный катер. Доктор был на пятнадцать лет старше Бебута, но плыл, словно этого времени на его плечах не было. Метров за сто до берега Ермолай все-таки вырвался вперед, но понял, что имеет дело с настоящим пловцом.

До Балаклавы было недалеко, пешком – минут двадцать. Но только они подошли к КПП, как высокие железные ворота распахнулись перед автобусом. Прапорщик Василенко, как раз ехал в Балаклаву за продуктами. И через четверть часа пловцы были с комфортом доставлены в маленький городок, лежащий на берегу миниатюрной бухты, похожей своими очертаниями на древнегреческую амфору.

Они обосновались в открытом ресторанчике на набережной.

Набережная состояла из каменных двухэтажных домов позапрошлого века. Их стены покрывала белая штукатурка, а фасады украшали гипсовые венки, полногрудые женские торсы и головы львов.

За ними лениво карабкался на невысокую горку старый городок моряков. А почти у самых столиков ресторана чуть слышно плескалась за бетонным краем набережной зеленая морская вода. Балаклавская бухта – единственная в мире, где никогда не бывает не то, что штормов, даже заметного волнения. Здесь всегда тихо.

Без обсуждений они выбрали жареную на решетке черноморскую ставридку с ломтиками картофеля и черными маринованными маслинами. Из стоявшего рядом со стойкой деревянного бочонка им налили стеклянный кувшин белого вина. Его делали в соседнем винодельческом хозяйстве. Местный рислинг был светло-соломенного цвета и пах сохнущей на солнце травой.

Бочонок еще хранил в себе прохладу подвала, из которого был извлечен утром, и бокалы покрылись мелкими капельками влаги.

Ставридка была дразняще острой и требовательно звала холодный рислинг.

Кувшин с вином закончился так быстро, что, наблюдая за редкими каплями, падающими из его узкого горлышка, они были искренне удивлены. Новое путешествие кувшина к деревянному бочонку стало неизбежным.

– Так вы, оказывается, тоже электротехник? – разливая вино, с радостным удивлением произнес Тир Сулейменович.

– Ну, да. Я кончал Новосибирский институт инженеров речного транспорта по специальности электрооборудование судов. После института, как офицера запаса, меня призвали на два года, и по специальности направили служить на флот. После я не стал увольняться, а остался служить на базе подлодок в Балаклаве. А уже тут произошла одна история, после которой меня и взяли в контрразведку.

– Тогда вы меня поймете… Тот, кто столкнулся с электричеством, уже не сможет по-настоящему заниматься ничем другим. Вы вдумайтесь! Электричеством пользуется каждая домашняя хозяйка, – Тукеев подмигнул Ермолаю, – а мы до сих пор не знаем, что это такое! Что такое отрицательный электрический заряд? Это то, что притягивается к положительному электрическому заряду. А что такое положительный заряд? Это то, что притягивается к отрицательному заряду. Одно объясняется через другое, такое же непонятное. Все! В сущности, этим все наши знания о том, что такое электричество, и ограничиваются! – доктор наук устремил глаза в небесную синеву.

Со стороны узкого входа в бухту веял слабый, пахнущий йодом ветерок. Он оставлял на губах какой-то волнующий вкус. Бебуту казалось, ветерок хочет сообщить о чем-то. Только не словами. Но люди уже привыкли к словам и разучились разговаривать с Миром на настоящем языке.

– Лично я считаю… – прищурился доктор – Я считаю, что электричество – это душа мира. Это то, что делает Мир живым! Выпьем за Электричество!

– Они втянули в себя холодный рислинг и взялись за черноморскую ставридку.

– Скажу вам больше! – прожевав кусочек спинки, с заговорщицким видом произнес Доктор. – Электромагнитное поле Земли, если не считать колоссальную разницу в мощности и размерах, по своей внутренней структуре полностью совпадает с электромагнитным полем, окружающим человеческий мозг! Каково?

– Удивительно! – благодушно согласился Ермолай.

– Невольно напрашивается гипотеза, что между планетой и мозгом человека есть какое-то сходство! – сверкнул большими глазами Тим Сулейменович. – А?

– Интересная гипотеза! – из вежливости поддакнул Ермолай. Поддакнул-то из вежливости, но что-то в этих словах Доктора его зацепило. Несмотря на выпитый рислинг, фраза запечатлелась в памяти.

Размягченный обедом, он откинулся на спинку стула и посмотрел на зажатый двумя холмам вход в бухту.

На одном из них куском старой музейной гравюры высилась полуразрушенная оборонительная башня средневековой генуэзской крепости. В течение нескольких веков она охраняла расположенную здесь колонию беспокойных генуэзцев, торговавших с местными народами.