Контрразведчик

– Приставить к нему конвой?

– Думаю, сегодня он точно никуда не сбежит. А утром, на пересмене доложишь.

– Так уже шесть часов, утро.

Оно так, но за окном, по ноябрю светлеет поздно. В Петрограде хорошо летом. Нет изнуряющей жары, с Финского залива веет морским бризом, давая освежающую прохладу. Но осень слякотная, зима холодная. И морской ветер уже не радует, он несет сырость. С крыш свисают и падают сосульки, на тротуарах скользко. А Матвей помнил, что в царское время дворники еще затемно чистили тротуары от снега, посыпали песком, и ходить было безопасно. А сейчас оскальзывались даже те, кто имел обувь с подковками.

Большевистской власти уже пять лет, но до уровня жизни и благоустроенности города при царском режиме еще очень далеко. Матвей мог сравнить объективно.

Матвей в своем кабинете дождался начала службы, прошел к начальству, доложил о происшествии, предъявил справку из больницы.

– Передай дела своему заместителю и лечись. Выздоравливай.

Начальник черкнул на бумаге несколько слов, протянул.

– Получи дополнительный паек для восстановления сил.

В хозяйственном управлении получил картонную коробку. Уже на квартире открыл. Неплохо! Две банки мясных консервов, три банки рыбных, крупа пшенная и лущеный горох, кулек сахара-рафинада.

Подумав немного, отправился на машине в Ольгино. Чего делать в пустой Петроградской квартире? Уж лучше с семьей. Да и воздух в Ольгино чище. В Петрограде от печных труб дымно.

Глава 8 ПРЕДСКАЗАНИЕ

В Ольгино по-деревенски тихо, уютно. В доме тепло от печки. Сначала домашние испугались, увидев Матвея с загипсованной рукой, но он солгал.

– Упал неосторожно, поскользнулся. Оказалось – перелом. Доктор сказал – три недели гипс носить надо.

Получился своеобразный отпуск. Матвей не отдыхал давно, еще с тех пор, как с трудом выбрался из Франции в Россию. Столько событий за это время произошло – другому на несколько жизней хватит. И для Матвея и для страны потрясения великие. Отоспался, а потом пошли разговоры с отцом. Обычно времени хватало только обсудить текущие события, поскольку приезжал вечером, а уезжал в обед следующего дня. И маме время уделить надо, и жене. Ныне она занята работой в подотделе по ликвидации неграмотности, и, похоже, занятие это ей нравилось.

Стали уединяться с отцом на втором этаже, говорить неспешно. Обычно Матвей затрагивал тему, а отец описывал ее с разных сторон – для страны, либо чем может грозить Матвею. Порой у Матвея складывалось впечатление, что отец ясновидящий, либо уже проживал эту жизнь, поскольку все его мысли, предположения сбывались в точности. Невозможно, даже будучи сильным аналитиком, так достоверно предсказывать явления. Не конкретно для их семьи, но для страны и города. Матвей старался запомнить, потому как поможет в службе. Понимал, что делиться этими знаниями ни с кем нельзя. Да и не было у него друзей, как до революции. Ныне же только знакомые – по службе или полезные – что-то достать, потому как все товары или продукты были в дефиците. Однажды речь о Ленине зашла.

– Дрянной человек! Ради своих амбиций и власти столько крови пролил! С начала века ни одна война столько жертв не принесла. Одно радует – недолго ему осталось.

Матвей хихикнул.

– Цыганка нагадала?

– В начале двадцать четвертого года умрет от своего застарелого сифилиса.

– Как? – ахнул Матвей.

– Сифилис головного мозга у него давно, еще с проживания во Франции. В начале века настоящий бич. Большевики болезнь вождя в секрете хранят. Однако посторонний человек может догадаться по лекарствам, поставляемым из аптек, там соли тяжелых металлов – ртути, висмута, мышьяка.

Для Матвея шок полнейший. За границей Ульянов-Ленин с женой был – Крупской, имел любовницу постоянную – Инессу Арманд, да еще ухитрился иметь связь с женщиной заразной.

– И чем это Ленину грозит? – спросил Матвей.

– Слабоумие, потеря памяти, ближе к финишу – паралич.

К шоку Матвея еще недоумение прибавилось. Неужели ближайшие соратники Ленина не видят происходящих с ним изменений? Или Троцкого, Сталина и прочих приближенных устраивает такая ситуация?

– Сын, я надеюсь, что все, что ты услышал, останется между нами. Большевики кремлевские тайны охраняют лучше, чем Гохран. Хоть одно слово из нашего разговора дойдет до чужих ушей, всей семье смерть! И не посмотрят, что ты в ПетроЧК служишь.

– Папа, вы могли бы не предупреждать. Кстати, откуда такие сведения?

– Один из врачей, консультировавших Ульянова, проговорился.

– Он что, не понимал всей опасности?

– Что об этом? Он уже скоропостижно скончался.

– Полагаю – не своей смертью, помогли.

– Резонно, но догадки. Вскрытия доктора не было.

– Удивляюсь я, папа. Вроде на даче постоянно находитесь, а знаете больше, чем я.

– А кто сказал, что я узнал вчера или год назад?

– И молчали?

– Подогрей-ка лучше чайку, да с малиной. Что-то суставы ноют, наверняка завтра непогода будет.