Контрразведчик на Западенщине. Генерал КГБ вспоминает

Шифровальный код освоил довольно быстро и к концу учебы значительное количество слов и их сочетаний во многих терминах и предложениях уверенно набирал по памяти. Почти укладывался и по времени в средние нормативы зашифровки и расшифровки телеграмм. Фактически был уже готов к самостоятельной работе, казавшейся мне очень нудной и не очень-то интересной. Но вместо отправки в дивизию меня стали включать в свои рабочие смены.

Период пребывания в группе Маслова позволил мне узнать, с какой интенсивностью велась заброска в тыл противника наших разведывательно-диверсионных групп – одна за другой. Видимо, этого требовала готовившаяся Ясско-Кишиневская наступательная операция. Однажды, когда я находился в смене, часа в 2 ночи поступила телеграмма, в которой сообщалось, что выброска прошла неудачно и на местности предполагаемого приземления и сосредоточения десант оказался встреченным уничтожающим огнем. С этой телеграммой меня, как самого молодого, под охраной часового бегом отправили к генералу Н. А. Королеву на квартиру. Ознакомившись с телеграммой, Николай Андреевич написал на ней фамилии руководителей, которых надо было срочно вызвать в Управление. Помню, что в числе их был первым начальник разведотдела полковник Зайденберг, с которым после войны встретился во Львове. Передавая телеграмму мне, генерал сказал: «Давай, сынок, быстрее беги обратно и немедленно все включитесь вызвать по тревоге тех, кого я написал. Я сейчас тоже буду в Управлении». Дальнейшие события развивались с такой молниеносной скоростью, что к пяти часам утра была успешно выброшена новая разведывательно-диверсионная группа. Моим восхищениям работой бойцов невидимого фронта не было предела.

Что касается встречи с генералом Н. А. Королевым, то она вызвала удивление тем, что в летнее время он спал в обыкновенном солдатском нательном белье. В нижней части кальсон болтались длинные завязи. Выясняя эту странность, так показавшуюся мне, узнал, что генерал был очень брезгливым, не допускал прикосновения предмет тов постоянного ношения, в том числе и галифе, непосредственно к телу, а поэтому круглый год носил белье и ежедневно менял подворотничек у гимнастерки или кителя. Узнав об этом, воспринял его привычку как нормальную, примерную меру его чистоплотности и щепетильной аккуратности.

Наконец-то наступил долгожданный день. 13 июля 1944 года состоялся приказ о моем назначении секретарем-шифровальщиком в отдел контрразведки НКО «Смерш» 294 стрелковой Черкасской Краснознаменной орденов Суворова, Кутузова и Богдана Хмельницкого дивизии. Учеба на курсах оперсостава, пребывание в шифргруппе Управления контрразведки «Смерш» фронта, проходившие в круглосуточном добровольном, безусловно необходимом принуждении и насилии над собой, когда и во сие шло непрерывное повторение изучаемого материала, – настолько очертели, что весть о возможности вырваться отсюда, из первоначально, накануне Первомайского праздника, показавшегося мне рая, была настолько восторженной, с радостью вне себя, готовой поднять меня к неудержимому полету к новому месту службы, ближе к фронту с его героической стихией, осознанно ощущавшейся тогда уже привычным патриотическим смыслом личной жизни во благо Родины.

Ожидая приказа о назначении, были готовы вместе со мной выехать на спецмашине с полным комплектом необходимых документов старший лейтенант, штатный сотрудник шифргруппы Управления, вооруженные автоматами и гранатами шофер и часовой.