Контрразведка. Охота за кротами

Таким образом, он становится профессиональным разведчиком, использующим легальные возможности для проведения подрывных акций на территории СССР как главного противника в ходе холодной войны.

На суде было установлено, что Винн, выполняя задание спецслужбы, намеревался направить в Москву несколько фургонов, согласовав это мероприятие с Госкомитетом по координации научно-исследовательских работ, для демонстрации фильмов, показа диапозитивов и чтения лекций на техническую тематику. В одном из фургонов был устроен тайник, в котором Пеньковского планировали вывезти на Запад в случае непредвиденной ситуации, как это сделали потом с другим предателем-разведчиком ПГУ КГБ, другим Олегом – Гордиевским.

На том же процессе разоблаченный шпион показал, что он, боясь за свою шкуру, неоднократно ставил вопрос гарантий своей безопасности в случае осложнения обстановки. Американцы и англичане «обещали» разные варианты оставления СССР вплоть до побега на подводной лодке, рыболовецкой шхуне или на самолете. Рисовать подобные варианты спасения спецслужбы великие мастера, но им нужней действующий агент, а о провалившемся нет никакой заботы. Это закон джунглей – слабый пусть погибает, найдем нового дурака таскать каштаны из костра.

Специалисты из английской разведки в Лондоне изготовили для своего агента фальшивый паспорт с тем расчетом, что в случае опасности он должен был перейти на нелегальное положение и находиться в определенное время в условленном месте. Эта забота иностранных разведчиков так растрогала шпиона, что он отправил в Центр письмо такого содержания:

«Мои друзья!

Получил ваше письмо с паспортом и описанием к нему… Крепко жму ваши руки, большое спасибо за заботу обо мне, я всегда чувствую вас рядом с собою.

Ваш друг. 5 сентября 1962 года».

Пеньковскому же обещали звание полковника английской и американской армий, ответственную должность в разведке этих стран, оклад в несколько тысяч долларов. По тем временам это была внушительная сумма. Кстати, находясь в одной из командировок в Лондоне, он на конспиративной квартире даже примерял полковничью форму американской армии. Это были только обещания.

Пеньковского спецслужбы лицемерно хвалили, но вывозить за границу не спешили. Им казалось, что он еще мало поработал на них.

На вопрос председательствующего суда о том, как оценивали его работу иностранные разведчики, работавшие с ним, Пеньковский ответил:

– Мне говорили, что я провожу большую работу, и высоко оценивали ее как с точки зрения объема, так и с точки зрения важности полученных материалов. По их оценке можно сказать, что я работал не зря.

* * *

Стороженко не раз обращался как к оперативным, так и к следственным материалам по делу о Пеньковском не только для расширения собственного чекистского кругозора, но и для проведения занятий с личным составом подразделения в дальнейшем. Это был уникальный опыт разоблачения матерого шпиона, и этот опыт ветеранов нельзя было потерять.

То, как работали оперативники на последней фазе дела по Пеньковскому, видно из содержания протокола следственного эксперимента для подтверждения правильности показаний шпиона о способе использования тайника № 1.

«В ночь на 2 ноября 1962 года на столбе № 35 на Кутузовском проспекте в Москве была сделана ранее описанная Пеньковским метка. В это же время в подъезде дома № 5/6 по Пушкинской улице был заложен тайник в виде спичечной коробки, обмотанной медной проволокой, при помощи которой она крепилась к костылю, поддерживающему отопительную батарею.

В коробку было вложено донесение, изъятое у Пеньковского при аресте. Подъезд был оборудован специальной аппаратурой, позволяющей видеть и фотографировать действия человека, изымающего содержание тайника.