Контрразведка. Охота за кротами

Разве политики не понимали, что оно, это оружие, будет направлено против сыновей и дочерей России, какой бы они национальности ни были? Попытки депутатов Государственной думы в последующие годы установить степень виновности каждого из вышеперечисленных госчиновников успеха не имели. По указанию Ельцина процесс разбирательства был заглушен.

А тем временем против русскоговорящего населения, в основном русских и украинцев, в Чечне был организован настоящий геноцид. По заявлению местных казаков с конца 1991 года давление на христианское население приняло характер террора — массовых насилий и убийств.

Ичкерские националисты врывались в русские дома или квартиры, предлагали их «продать» за символическую цену, добиваясь этого избиениями и убийством одного из членов семьи. Участились похищения людей за выкуп или определение их в рабство, привоз «бичей» из России для «работах в семьях».

По рассказам казаков, в каждом богатом кавказском доме был русский раб. И это в конце ХХ века в России!

На этом фоне особенно выделялось молчание СМИ России о судьбе русских в Чечне.

В книге «Русофобия» И. Шафаревич приводит слова одной казачки и другие факты только по Шелковскому району за 1994 год:

«11 и 12 декабря я сама видела, как у женщины из нашего дома отбирали 3-летнего ребенка. Стала защищать, но ее и мальчика застрелили» (указаны фамилия и адрес). «По словам беженки из Грозного, в конце декабря в интернат, где она работала воспитателем, ворвалась группа чеченских боевиков. В интернате находились как русские, так и чеченские дети. Бандиты изнасиловали всех детей и весь персонал интерната, в том числе и рассказчицу». «Убийства русских людей происходят каждые сутки. Морги в г. Грозном переполнены трупами, многие из которых обезображены. Опознанные трупы забирают родственники, если находятся. Остальных хоронят без гробов в общих траншеях»(из письма казаков)».

К началу перестройки в Чечено-Ингушетии жили около 500 000 человек славянского населения. А в 1994 году дудаевская газета «Солдатское слово» писала о Чечне:

«Это небольшая страна на южной границе России, где живут около ста тысяч русских».

Эти оставшиеся вскоре тоже бежали в никуда.

Ельцин боялся за свой трон. Новый развал России мог лишить его должности, привилегий и авторитета «всенародно избранного» вождя. Бизнесмены же боялись потерять свои деньги — нефтедоллары, поэтому подталкивали президента к активному вмешательству. На этом фоне развивались события первой бездарной чеченской войны, начавшейся 11 декабря 1994 года. По приказу МО РФ П. Грачева колонна из танков и бронетранспортеров 31 декабря втянулась в горловину улицы незнакомого и темного города. Войска шли практически вслепую…

К этому времени к центру города были стянуты основные силы боевиков, заранее предупрежденных о наступлении федералов. Вскоре началось светопреставление — ичкерцы с близкого расстояния, практически в упор поджигали гранатометами боевые машины и прицельно расстреливали из автоматов солдат и офицеров.

* * *

Стороженко рассуждал часто абстрактно, однако конкретность и эмоциональная окраска раздумий появились тогда, когда его сын-срочник был направлен в Чечню. У отца была возможность оставить его в Москве, пристроить в какой-нибудь местный гарнизон, но сын сразу же отверг малейшую возможность осуществления подобного.

— Я хочу служить и жить, как все простые парни, — сказал он отцу.

И только спустя несколько месяцев после призыва Николай узнал, что сын воюет в Чечне. Защемило душу, заныло за грудиной, пропал сон, все чаще «ночи мучительная повесть» диктовалась бессонницей. Появились черные раздумья и понимание того, что пуля-дура в любую минуту может оборвать жизнь сына. Он гордился поведением всегда немногословного парня, заявившего командиру перед отправкой в Чечню, что если его оставят в гарнизоне мести плац, то он перестанет уважать себя. А когда решился вопрос отправки, то попросил офицера не сообщать об этом отцу. Матери у него не было, умерла, когда ему было неполных четырнадцать.

Первую весточку от сына Николай получил спустя два месяца после ввода федеральных войск в дудаевскую Ичкерию. В письме он извинялся за столь длительное молчание и обещал писать в будущем почаще.

«Нет, не на месяцы эта бойня, — нередко говорил сам себе Стороженко. — Чепуху городит Грачев, что десантным полком может взять Грозный. Забыл министр обороны или не знал слова генерала Ермолова о том, что Кавказ — крепость, которую невозможно взять штурмом, ее можно одолеть только осадой. Совсем вылетели из головы «августовско-октябрьского полководца» 1991 и 1993 годов соответственно знания истории. В Академии Генштаба, которую он окончил, наверное, изучали опыт уличных боев в годы минувшей войны.