Контрразведка. Охота за кротами

На следствии он признался, что был завербован абвером в период проживания в Германии и выведен в СССР в качестве резидента немецкой разведки. При обыске на квартире мы обнаружили массу материалов, изобличающих его как агента фашистской спецслужбы…

* * *

— А где вас застала война? — поинтересовался Николай.

— В Сочи. я там отдыхал, вернее, только что прибыл в санаторий, и тут же пришлось собирать чемодан, чтобы добраться до Ханко.

Фашисты на нашем участке фронта наступательных операций не проводили, опасаясь мощи нашей обороны, но методично вели артобстрел полуострова. Это был настоящий ад для личного состава. Ежедневно немцы выпускали от 6 до 8 тысяч снарядов и мин. Обстрел велся, как правило, ночью с соседних островов. Поэтому командование гарнизона решило отвоевать их у гитлеровцев. В ходе десантной операции мы захватили острова Хорсет, Вальтерхольм и еще несколько.

Это были наши первые победы тяжелейшего 1941 года. Но на ханковцев усиливалось психологическое давление — начался массовый сброс листовок. А еще гитлеровцы осмелели, почувствовав, что у нас на исходе боеприпасы и продовольствие.

Вскоре пришел секретный приказ командующего Ленинградским фронтом о проведении эвакуации более чем десятитысячного гарнизона. Все нужно было делать незаметно для противника: уничтожать неподъемную технику и сооружения, перекрывать вероятные каналы утечки информации к противнику и исключить возможность пленения неприятелем наших воинов или перехода на сторону врага неустойчивых лиц.

— За этот период обороны Ханко были ли случаи разоблачения вражеской агентуры?

— Конечно, вот один из эпизодов. В начале ноября 1941 года недалеко от сухопутной границы моряками был задержан мужчина в штатском. Он представился лейтенантом Красной армии, попавшим в плен и бежавшим из лагеря, расположенного в Финляндии. В котомке, висевшей у него на плече, мы обнаружили несколько картофелин, брюкву и морковь и еще какие-то овощи. Первое, что бросилось в глаза, это его розовощекость, упитанность и подозрительная чистота рук, которые явно не свидетельствовали о рытье в земле. Под ухоженными ногтями не было видно следов грязи. Это сразу же насторожило нас, однако мы сделали вид, что полностью поверили его показаниям.

На следующий день я попросил повторить все то, что он говорил на предыдущем допросе. На сей раз, как я и предполагал, его показания существенно отличались от первых объяснений…

Подвела память шпиона, на этом он и попался.

Назвавший себя лейтенантом Ивановым оказался агентом абвера, заброшенным на полуостров с целью ведения разведки. Вскоре мы его переправили в особый отдел Ленинградского фронта.

* * *

— Вы говорили о том, что гарнизон готовился к эвакуации с полуострова Ханко путем погрузки личного состава на корабли. А что сделали с имуществом, боевой техникой, ведь всего того, что нельзя было вывезти и нельзя оставлять врагу, было много?

— На все объекты, подлежащие уничтожению, завозилась взрывчатка. Чтобы не вызвать у немцев подозрений, подрыв машин, оборудования и сооружений производился так: свозились, например, автомашины в определенное место, закладывались фугасы и горючие материалы. Когда противник начинал артобстрел, производился подрыв. Фрицы, наверное, ликовали по поводу «меткой» стрельбы. В день погрузки личного состава на корабли я увидел в гавани, как затапливали танки, паровозы, вагоны.

— Как же можно было затопить такую громаду, ну хотя бы паровоз?

— Довольно просто. Подводили рельсовое полотно к самому краю пирса или крутого берега. Паровоз сталкивал вагоны и платформы с танками и автотранспортом в воду, а потом и сам «прыгал» туда же. Уничтожали даже артиллерийские батареи. В стволы орудий засыпали песок, а затем производили выстрел…

Грустно было смотреть на все это. Вот так мы покидали ВМБ на Ханко. О том, что оборонцы ушли, фашисты узнали только на следующий день, когда наши корабли уже достигли Кронштадта.

* * *

— Николай Кириллович, что вы можете вспомнить наиболее яркого из чекистских будней вашей службы в Прибалтике? Там ведь оперативная обстановка даже после войны была не из легких, — поинтересовался Николай у прославленного оперативника.

— Осенью 1944 года наши войска освободили Таллин. За время трехлетнего пребывания в Прибалтике абвер создал широко разветвленную разведывательную сеть. Агентуры насадил, как картошки в огороде. После отступления фашистов она осталась в подполье. Для борьбы с нею в эстонскую столицу прибыла оперативная группа, состоящая из контрразведчиков Балтфлота во главе с генералом Виноградовым.

— Вы тоже находились в составе этой группы?

— И да, и нет… Дело в том, что я остался до особого распоряжения в Ленинграде с бумагами архива и картой с обозначением мест пребывания вражеских резидентур, явочных квартир, разведшкол, почтовых ящиков, донесений и прочего, что имело отношение к разведцентру абвера «Норд-Поль». Эти документы я выучил почти наизусть.

— А когда вы приехали в Таллин? Вас вызвали по конкретному делу или в общем порядке — для усиления?