Контрразведка. Тайная война

Ранним морозным утром 29 января 1943 года в развалинах школы на окраинах Сталинграда полковая разведывательно-поисковая группа натолкнулась на человекоподобное существо. Оно с трудом выкарабкалось на край воронки. Его ноги, замотанные в детское одеяло, скользили по обледеневшим обломкам кирпича и бетона. Полы длинного, с чужого плеча тулупа цеплялись за искореженную металлическую арматуру. Сквозь дыры засаленного женского платка на красноармейцев со страхом смотрели серые водянистые глаза. Только по нашивкам на порванном и прожженном мундире они догадались, что перед ними немецкий полковник.

Долго не разбираясь, полковника отправили в отдел военной контрразведки, а вместе с ним и кожаный французский чемодан, обнаруженный в подвале, который служил последним его прибежищем, За те несколько часов, что пленного вели в штаб, он успел взять себя в руки, и в кабинет старшего оперуполномоченного капитана Густава Федорова вошел обыкновенный окопный полковник. Такие, как он, в конце января перед военными контрразведчиками проходили по десятку в день. Здесь, в развалинах Сталинграда, перед лицом советских офицеров и солдат они, некогда лощеные генералы и полковники вермахта, становились маленькими, суетливыми и угодливыми.

И этот ничем не отличался от них. Он охотно и четко отвечал на вопросы моложавого капитана с ранней сединой на висках. Перед Федоровым на столе лежала карта 134-го пехотного полка. В верхней ее части стояла его — полковника Бойе — размашистая подпись. Капитан водил карандашом по карте и уточнял места расположения уже несуществующих батальонов и рот полка.

Бойе нечего было скрывать. Зимнюю кампанию под Сталинградом вермахт проиграл вчистую. Ударная 6-я армия любимца фюрера генерал— фельдмаршала Паулюса была перемолота в русских жерновах. Ее остатки искали спасения в плену от ураганного огня артиллерии и лютых морозов. Почти никто не уцелел и из полка Бойе. Большинство офицеров и солдат полегло в этих, ставших для них кладбищем, руинах. Секретные документы и вся штабная канцелярия сгорели или остались лежать под развалинами школы.

Допрос подходил к концу. Бойе успокоился и мысленно уже готовился тянуть лямку в русском плену. Ему это было не в новинку. Двадцать лет назад, в сентябре 1918 года, на той первой своей войне, он лейтенантом попал в плен к британцам и на свободу вышел в октябре 1919-го, прибавив в весе и научившись сносно говорить по-английски. Здесь, в России, после того, что они натворили в Сталинграде, рассчитывать на подобное не приходилось.

«Главное — остался жив!» — тешил себя Бойе. Выдержка и хладнокровие изменили ему, когда на столе появились сначала дневник под названием «История 134-го пехотного полка, или Борьба немецкого мастера против Советов», а затем потертый пакет с фотографиями.

В это миг он проклял тот день и час, когда тщеславная мысль подтолкнула его взяться за перо, чтобы увековечить победоносный поход полка в «варварскую Россию».

Бойе напряженно следил за каждым жестом капитана. Похоже, тот знал немецкий и, придвинув керосиновую лампу, стал внимательно вчитываться в аккуратный и убористый почерк, которым были исписаны страницы дневника. В тишине блиндажа отчетливо зазвучал голос капитана: