Контрреволюция и бунт (ЛП)

Я говорил об «искусстве как форме реальности» в свободном обществе. Фраза двусмысленна. Предполагалось, что это указывает на существенный аспект освобождения, а именно, на радикальное преобразование технической и природной вселенной в соответствии с эмансипированной чувствительностью (и рациональностью) человека. Я все еще придерживаюсь этой точки зрения. Но цель постоянна; то есть, независимо от того, в какой форме искусство никогда не сможет устранить напряжение между искусством и реальностью. Устранение этого напряжения было бы невозможным окончательным единством субъекта и объекта: материалистическая версия абсолютного идеализма. Это отрицает непреодолимый предел изменчивости человеческой природы: биологический, а не теологический предел. Интерпретировать это непоправимое отчуждение искусства как признак буржуазного (или любого другого) классового общества — нонсенс.

Бессмыслица имеет под собой фактическую основу. Эстетическое представление Идеи, всеобщего в частном, приводит искусство к преобразованию частных (исторических) условий в универсальные: показать как трагическую или космическую судьбу человека то, что является только его судьбой в установленном обществе. В западной традиции существует празднование ненужной трагедии, ненужной судьбы — ненужной в той мере, в какой они относятся не к человеческому состоянию, а скорее к конкретным социальным институтам и идеологиям. Ранее я ссылался на работу, в которой класс содержание кажется наиболее очевидным по существу: катастрофа мадам Бовари, очевидно, обусловлена специфическим положением мелкой буржуазии во французской провинции. Тем не менее, вы можете в своем воображении, читая рассказ, убрать (или, скорее, «заключить в скобки») «внешнее», постороннее окружение, и вы прочтете в рассказе отказ и отрицание мира французских мелких буржуа, их ценностей, их морали, их устремленийи желания, а именно, судьба мужчин и женщин, попавших в катастрофу любви. Просвещение, демократия и психоанализ могут смягчить типичные феодальные или буржуазные конфликты и, возможно, даже изменить исход — трагическая сущность останется. Это взаимодействие между универсальным и частным, между классовым содержанием и трансцендентной формой и есть история искусства.