Контрреволюция

Опасаясь победы «губернаторского блока» на парламентских и президентских выборах, Владимир Путин и его команда решили сделать ставку не на переговоры, а на подавление своих политических оппонентов и одновременно с этим начали разрушать базовые принципы федерации. Память о сильном сопернике, с которым он столкнулся в начале политической карьеры, не покинула Владимира Путина даже после того, как соперник полностью признал свое поражение и отказался от продолжения борьбы. Угроза, которую представляли для него независимые губернаторы в 1999 г., стала фантомной, но продолжала преследовать Владимира Путина все последующие годы, в течение которых он последовательно уничтожал любую возможность для регионов не только иметь право участия в принятии решений, но и даже право сидеть за политическим столом.

Представляя Сергея Кириенко в мае 2000 г. в качестве своего полномочного представителя в Приволжском федеральном округе, Путин говорил: «…Принципы, изложенные в Конституции, принципы федерализма, являются абсолютным приоритетом. Мы ни в коем случае не будем и не должны выстраивать наши действия таким образом, чтобы нарушить эти принципы». После этих слов могло показаться, что президент достаточно хорошо понимает ту грань, которую нельзя переходить, но последующие слова показали иное – «…наша с вами цель заключается в том, чтобы не просто выстроить вертикаль власти (вертикаль сама по себе не самоцель), нам нужно создать условия для сохранения единства государства и в то же время сделать это государство более эффективно управляемым»[182]. Такое сочетание – федерализм и вертикальное управление всеми уровнями власти – могло весьма странным образом сочетаться в сознании президента, но оно не могло существовать на практике. Что-то одно должно было исчезнуть…

Еще до окончания своего второго президентского срока в 2008 г. Владимир Путин трансформировал Россию фактически в унитарное государство, в котором граждане лишились возможности доносить до власти свои проблемы и прáва защищать свои интересы через механизмы политического представительства. Государство, в котором лучшей стратегией поведения для губернаторов и членов региональных парламентов стало раболепное послушание чиновника, не смеющего иметь свои политические амбиции. Владимир Путин смог построить ту вертикаль власти, о которой он говорил с первых дней своего президентства, но он не смог сделать ее эффективно функционирующей: отсутствие системы обратной связи с избирателями, которые лишены права влиять на принятие решений и тем самым выражать поддержку или неприятие действий своего губернатора, заставляет Кремль усиливать бюрократические скрепы унитарного государства. И сам Владимир Путин, и его окружение не скрывают, что в президентской администрации создана система оценки деятельности губернаторов, на основе которой принимаются решения о замене или сохранении действующего губернатора на должности. И что только Кремль имеет право голоса по данному вопросу.

Глава 5 Мечта: послушный суд

Нам, гражданам, независимость [суда] ничего не гарантирует.

Дмитрий Козак[183]

Независимый суд, третья власть в демократическом государстве, играет исключительно важную, возможно, решающую роль в защите интересов граждан. Интересов политических, экономических, конституционных, фундаментальных, зафиксированных в Декларации прав человека. Принцип верховенства права предоставляет судебной системе уникальную возможность проверять любое решение властей, любое действие гражданина или компании на соответствие закону. Независимость судебной власти от власти исполнительной и законодательной является гарантией сохранения верховенства права. Как все просто и понятно. На бумаге…

Просто не было нужно

Так же как и во многих других случаях, к моменту обретения независимости Россия не могла похвастаться ни наличием независимого суда, ни даже признанием за судом статуса третьей власти. Как и прочие институты тоталитарного государства, суд в Советском Союзе был встроен в единую систему исполнительной власти, находясь под полным контролем партийного аппарата. При этом в ежедневном режиме за деятельностью судов наблюдала прокуратура, что неизбежно порождало тот самый «обвинительный уклон», который до сих пор остается отличительной чертой российского суда. В СССР при рассмотрении половины дел прокуроры в суды не приходили, и функции обвинителя судьи брали на себя[184].

Компетенция суда в Советском Союзе была крайне узкой. Так, рядовой гражданин не мог спорить с государством. Государство было собственником всех предприятий, которые не могли вести между собой хозяйственные споры в судах. И уж, конечно, нечего и говорить о функции суда по проверке законов и решений органов власти на соответствие Конституции.