Конца света не будет. Почему экологический алармизм причиняет нам вред

Однако, по словам приматолога Сойер, «мало таких видов, как горная горилла, ради которых относительно богатые иностранцы готовы потратить тысячи долларов, чтобы только на них посмотреть». Сегодня в Руанде за один час наблюдения за гориллами придется выложить 1500 долларов[341]. «И даже с этими видами возможности экотуризма иссякают, когда нет инфраструктуры, гарантий безопасности и экономического развития»[342].

Эндрю Пламптр из Общества охраны дикой природы и его коллеги провели в начале 2000-х интервью с людьми, представляющими 3907 семей, живущих вокруг парков рифта Альбертин, и обнаружили, что мало кто извлекает выгоду из туризма. «Когда людей спрашивали о выгоде, которую лес приносит им лично или их общинам, туризм оценивался очень низко, – писали они. – Польза туризма воспринималась лишь для страны [в целом]»[343]. Тем временем усилия НПО по продвижению альтернатив древесному углю, например древесных гранул и специальных печей, потерпели крах. «Гранулы нигде не прижились, – говорит МакНиладж. – Я не знаю ни одного места, где они стали бы популярными»[344]. С этим соглашается и Пламптр:

– Всемирный фонд дикой природы уже давно осуществляет программу высадки деревьев для целевого использования, но она никак не повлияла на извлечение угля из парка, – говорит он. – Причина в том, что местные жители использовали плантацию для изготовления более прибыльных столбов, подпорок, применяемых в строительстве, а не для использования древесного топлива в качестве угля[345].

– Необходимость перехода на современные виды топлива – яблоко раздора, – говорит доктор Хельга Райнер из программы «Большая обезьяна». – То, что мы все еще говорим об энергосберегающих печах, разочаровывает[346].

Ситуация становится все более безнадежной. В ходе изучения жителей вокруг парка Вирунга Пламптр и его коллеги обнаружили, что половина исследуемых сообщили об отсутствии достаточного доступа к дровам[347].

Опыт работы в местах, где защитников природы не жалуют, заставил ученого Сару Сойер задаться вопросом, стоят ли того ее усилия:

– Когда я впервые попала в [природоохранную биологию], то подумала: «Нужно найти наиболее уязвимые места и защитить их. Теперь я вижу, что это дело, возможно, и не безнадежное, но во многих местах сохранение природы является последним в списке приоритетов. Нужно быть осторожным с тем, что пытаешься сохранить. Те места, где можно получить наибольшую отдачу от вложенных средств, далеко не всегда являются местами, где что-то сработает. Я думала: «Нельзя допустить исчезновение видов с Земли», но тут следует другой вопрос: «Стоит ли спасать этот вид ценой социальных, политических и экономических издержек со стороны человека?». Или лучше сказать: «Будем надеяться, что этот вид выживет, но сейчас у нас другие приоритеты»[348]?

Пламптр опасается, что передача управления парком Вирунга иностранцам ослабит местную поддержку.

– Проблема в том, что, когда все видят, как сюда приходят посторонние и начинают всем распоряжаться, парк начинают рассматривать как площадку для экспатов. И поэтому, когда приходят угрозы, они получают мало поддержки.

Сам Мероде, директор национального парка Вирунга, – бельгийский принц, женившийся на представительнице знати, семья которой занимается охраной природы. Его жена Луиза – дочь Ричарда Лики, который предупреждал о Шестом вымирании, и внучка приматолога Луи Лики, который раскрыл эволюционное происхождение человечества в Альбертинской долине[349].

Первой важной задачей Мероде на посту директора было расправиться с мелкими фермерами, занимающимися посадками в парке Вирунга. Напомним, что из-за отсутствия удобрений, дорог и системы орошения люди в этом районе отчаянно нуждаются в земле. «Он сократил численность смотрителей парка с 650 до 150 человек, а затем попытался развязать войну с людьми, угрожая им оружием и вытесняя с территории», – говорит Пламптр[350]. Жесткая позиция Мероде удивила природоохранное сообщество.

– Он защитил докторскую диссертацию по сохранению общин, и поэтому для нас стало настоящим шоком, что он стал выгонять людей, нацелив на них оружие, – говорит Пламптр. – Хотя ранее он работал с общинами[351].

Репрессивные методы Мероде дали обратный результат.

– После этого в парке оказалось гораздо больше людей, – сказал Пламптр. – Это была огромная ошибка. Идея состояла в том, чтобы повысить заработную плату за счет тех же средств, но они сократили число [смотрителей парка] так радикально, что те уже не могли контролировать парк[352].

Мэдден, изучавшая набеги на поля с урожаем, подчеркивает, что агрессивные природоохранные методы в прошлом приводили к тому, что местные жители убивали диких животных. «Если люди чувствуют, что их не уважают, а их потребности не признают, они будут мстить, и эта месть может оказаться непропорциональной», – говорит она. Журналисты и ученые документировали такое поведение на протяжении десятилетий[353].