Концепция силы. Юлька

— Критик тоже романов не пишет, но объяснить может всё.

— Любопытно было бы взглянуть, как он на практике воплощает изученное.

— Лучше не надо. Слишком страшно.

— Даже так?

Разговор почему-то сник, и Олег напоследок спросил:

— На этой неделе ты к Владу больше не пойдёшь? На занятия?

— На занятия больше не пойду. Вот если пентакли отвезти…

Они попрощались, и Юлька отправилась готовить ужин. Вечерняя беседа с Олегом приглушила сумбур дня, облегчила восприятие некоторых событий. И даже Влад на корточках у неё ног стал не так уж загадочен — пусть Юлька и досочиняла дальнейшее — и непонятен: он всего лишь решил её разыграть. Посидел бы немного, а потом с шутливой мольбой сказал бы: ах, Юлия, жажду пентаклей, пентаклей бы поскорее!..

Но одно впечатление разговора, не самое лучшее, всё-таки угнездилось в голове бедной Юльки. Она стояла перед зеркалом, расчёсывая на ночь почти чёрные в неярком свете волосы. Откинула их назад, чтобы заплести косу, вздёрнула подбородок и замерла…

… Влад вздёрнул подбородок и замер.

Виновата, конечно, была Тамара. Она отнюдь не имела с Владом близких, приятельских отношений, как старалась уверить в том Юльку. Младенческий восторг, оттого что он, никогда не провожавший своих гостей, сделал для них исключение, превратил её в громкоголосую болтушку. Она манерно и звонко выговаривала слова, казалось бы неосознанно требуя от встречных обратить внимание на человека, с которым она идёт. Обратили. Только не на Влада. Увидели, что на остановке в одиночестве стоят трое: роскошная баба, бесстыдно и напоказ кокетничающая со скромным парнишкой, и чуть сбоку неприметная девка, то и дело дёргающая бабу за рукав в безнадёжной попытке остановить её болтовню.

И подошли.

И Влад вздёрнул подбородок и замер на секунду.

А через секунду Тамара завизжала, но визга не получилось. Дыхания не хватило. Один сип.

Первый упал, потому что не уследил руки Влада, да и нападения не ожидал. Он упал так, как падает тяжёлая доска, до того стоявшая стоймя, — с нарастающей скоростью и прямо (Юльку передёрнуло: она снова услышала этот звук). Упал с обезображенным в кровь ртом. А едва его тело безвольно обмякло, по щеке изо рта хлынуло что-то чёрное.

До Юльки не сразу дошло — кровь. Всё-таки свет фонаря на остановке не солнечный свет…

Второй опешил, но не испугался. Наверное, они выпили где-то, и выпитое ударило в голову молодечеством и раскрепощённостью. И когда Влад сам пошёл к нему, второй, набычившись, зашагал ему навстречу. Влад соблазнил бы любого на драку — невысокий, худенький, в полутьме почти пацан. Он не стал дожидаться, когда подвыпивший бугай подойдёт ближе. Играючи подскочил боком, взметнулась вверх нога. Голова второго неестественно и коротко вздрогнула, и он начал заваливаться в сторону. Рядом был фонарный столб. Второй ухитрился выставить ладони и глухо зарычал: рывок тела падение остановил, но ободрал руки.

А Влад шагнул к нему. Юлька оставила съёжившуюся и хрипящую Тамару, побежала за ним: «Влад, пожалуйста!..» И попятилась — он обернулся. Мягкий полураскрытый рот, в лёгком вопросе приподнятые брови — лицо философа, размышляющего над вечными проблемами. Оно напугало больше, чем если бы он злился. Напугало до истеричных слёз. Она пятилась от него, чувствуя своё жалко искривлённое лицо, чувствуя себя последней дурой, потому что была твёрдо уверена, что сейчас он ударит её.

Он быстро подошёл к ней, крепко взял под руку, подхватил под руку и Тамару: «Я провожу вас до следующей остановки. Пойдёмте».

Ей пришлось довести Тамару до её дома. Всю дорогу Юлька удивлялась, как за несколько минут подурнела женщина. А перед сном в ванной заглянула в зеркало, засмеялась и заплакала: она-то косметику употребляла умеренно, потёков от теней почти не видно…

Юлька мрачно встряхнула головой. Ей потом несколько дней подряд снилось лицо Влада, тонкое, задумчивое — и залитое кровью.