Концерт барокко

И он с восторгом читал и перечитывал арию баса, написанную Георгом Фридрихом на слова «Послания к коринфянам». Над нотами, которые мог сыграть на своем инструменте только самый искусный исполнитель, были написаны слова, чем-то напоминающие spiritual [42]:

The trumpet shall sound
And the dead shall be raised
Incorruptible, incorruptible,
And we shall be changed,
And we shall be changed!
The trumpet shall sound,
The trumpet shall sound! [43]

Уложив багаж, спрятав ноты в чемодан из толстой кожи с украшением в виде ацтекского календаря, мексиканец и негр отправились на железнодорожную станцию. Когда до отхода экспресса оставалось несколько минут, Хозяин выглянул из окна своего купе в Wagons-Lits Cook [44].

– Чувствую, ты остаешься, – сказал он Филомено, который, ежась от холода, топтался на перроне.

– Останусь еще на денек. Сегодняшний вечер для меня особенно важен.

– Представляю себе… Когда же ты вернешься на родину?

– Сам не знаю. Раньше поеду в Париж.

– Женщины? Эйфелева башня?

– Нет. Женщин всюду хватает. А Эйфелева башня давно уже не чудо. Разве что фигурка для пресс-папье.

– В чем же дело?

– В Париже меня будут называть monsieur Philomиne, вот так, через «Ph» и с красивым акцентом на «е». А в Гаване я навсегда останусь всего лишь негритенком Филомено.

– Все может когда-нибудь измениться.

– Для этого понадобится революция.

– Боюсь я революций.

– Потому что у вас много серебра там, в Койоакане. У кого есть серебро, те не любят революций… А мы – нас много, и скоро мы станем массами…

Еще раз – который раз за века? – пробили молотками время мавры на Часовой башне.

– Может, быть, я слышу их в последний раз, – сказал мексиканец. – Многому научили они меня за время путешествия.

– Вообще, путешествуя, многому можно научиться.

– Басилио, великий каппадокиец, святой и ученый муж церкви, утверждал в интереснейшем трактате, что Моисей приобрел немало знаний, пока жил в Египте, а Даниил превосходно разгадывал сны – сейчас это так модно! – потому что его научили этому халдейские прорицатели.

– Постарайтесь извлечь пользу из вашего путешествия, – сказал Филомено. – Я же займусь своей трубой.

– Ты остаешься в хорошей компании: труба напориста и решительна. Инструмент грозного и возвышенного звучания.

– Потому и трубит она в час Страшного суда, когда приходит время свести счеты со всеми негодяями и сукиными детьми, – сказал негр.

– Ну, чтобы покончить с ними, придется ждать конца света, – сказал мексиканец.

– Странно, – сказал негр. – Всегда я слышу о Конце Времен. Не лучше ли говорить о Начале Времен?

– Оно начнется в день воскресения мертвых, – сказал мексиканец.

– Нет у меня времени ждать столько времени, – сказал негр.

Большая стрелка вокзальных часов перескочила через минуту, отделявшую ее от восьми вечера. Поезд начал почти незаметно скользить в темноту.

– Прощай!

– Надолго ли расстаемся?

– До завтрашнего дня?

– Или до вчерашнего… – сказал негр, но слово «вчерашнего» заглушил долгий свисток локомотива…