Концерт Чайковского в предгорьях Пиренеев. Полет шмеля

— Вы приглашаете меня к себе? — спросил я, не очень уверенный в том, что правильно оценил ее слова. Мне совсем бы не хотелось торопить события. Эстелла уже показала себя достаточно своенравной женщиной, и мне не хотелось слишком далеко забегать вперед…

— Да, — все так же серьезно, не улыбаясь, проговорила Эстелла. — Надо признать, вы очень сообразительны. Как это вы так быстро меня поняли?

Ее лицо было совсем близко от моего. Я мог поцеловать ее прямо сейчас, и я понимал, что она не оттолкнет меня…

Портье за стойкой проснулся и внимательно смотрел на нас.

— Должна же я внимательнее рассмотреть ваши удивительные голубые глаза, — сказала Эстелла и крепко взяла меня за локоть. Держа меня так она потащила меня к лифту. Я шел за ней, думая, что все это похоже на сон.

Ведь я не записной соблазнитель скучающих дам. Есть такие мастера и любители — они могут затащить в постель любую женщину спустя час после знакомства. Но я вовсе не принадлежу к таковым. И не только потому, что не умею этого делать, но и потому, что не считаю это нужным…

И с Эстеллой я совсем не ожидал такого стремительного развития событий. Все же отказываться было бы глупо, ведь я именно к этому стремился в конечном итоге… Было немного не по себе, оттого, что инициатива перешла к женщине, вот и все…

Номер Эстеллы был больше моего и гораздо комфортабельнее.

— Мы выйдем на балкон? — спросил я, потому что уже стал привыкать к здешней привычке проводить все время на балконе.

— Нет, — ответила Эстелла. — На балконе мы будем слишком хорошо видны. Я сейчас включу кондиционер, и мы останемся здесь, в комнате.

Она достала бутылку вина, и я открыл ее. Ничего подобного мне не приходилось пить никогда. Это было восхитительно.

— Вам нравится? — спросила Эстелла, сидя напротив меня и изредка погружая свои губы в вино.

— Да, это прекрасно, — ответил я, разглядывая ее в который раз. И в который раз я восхищался ее фигурой, ее манерой держаться, посадкой головы, всем, всем… Какая женщина!

— По-моему, я вам нравлюсь, — вдруг сказала Эстелла, усмехаясь одними глазами. — Вы так смотрите на меня…

— Да, — засмеялся я довольно принужденно, так как был уже в который раз огорошен ее прямотой. — Не вижу смысла скрывать, что это так.

— А что вам больше всего во мне нравится? — поинтересовалась женщина, закуривая длинную сигарету с ментолом.

Я замялся, не зная, что ответить. Потом наконец решился. В конце концов, что тут такого?

— Больше всего — ваша фигура, — сказал я, нервно вынимая из пачки сигарету для себя.

— Тогда положите сигарету на место, — произнесла Эстелла повелительным голосом, но почему-то переходя на шепот. Ее глаза теперь смотрели на меня призывно и соблазнительно.

— Зачем? — переспросил я, тоже невольно понижая голос.

— Если вам нравится моя фигура, было бы безжалостно продолжать скрывать ее от вас, — ответила Эстелла. — Почему бы вам не посмотреть на то, что вам нравится? Не так ли?

Я кивнул, все еще не понимая к чему она клонит.

— Только для этого вам нужно помочь расстегнуть мое платье, — сказала Эстелла, вставая и поворачиваясь ко мне спиной. Она стояла ко мне спиной, так, словно ее даже не интересовала моя реакция на ее слова. Она стояла, и я видел перед собой ее спину, молнию на вечернем платье, бретельку лифчика…

— Ну, что же вы? — шепотом спросила у меня, не оборачиваясь, Эстелла.

«Кажется, я слишком вошел в роль гомосексуалиста», — подумал я про себя, торопливо поднимая руки и расстегивая молнию…

Эстелла отошла от меня еще на шаг, и все так же, не поворачиваясь, стянула через голову платье. Она бросила его на пол и только тогда обернулась. Волосы ее растрепались, когда она стаскивала платье, но она не стала их поправлять. Глаза ее горели темным пламенем, а рот был полуоткрыт.

— Ты так и будешь стоять? — спросила она. — По-моему, все остальное ты мог бы снять с меня и сам.

Ноздри ее нетерпеливо раздувались. Вот они, испанские страсти, подумал я. То, о чем писали классики мировой литературы. Жаль, что она не цыганка, а то была бы полная иллюстрация к Мериме…

На женщине оставались только бюстгальтер и трусики — это был гарнитур небесно-голубого цвета.

Я встал на колени и подцепил пальцами резинку трусиков. Медленно я потянул ее вниз и скатал трусики вниз по ногам Эстеллы. Она переступила ногами, подняв сначала одну, а потом другую, как породистая лошадь, и трусики остались лежать комочком на полу.

Бюстгальтер она сняла с себя сама, заведя руки назад, пока я возился с трусами. Потом я отступил на шаг, вернее Эстелла даже сама меня чуть оттолкнула, взяв за плечи.

— Теперь моя очередь, — сказала она. — Теперь я раздену тебя.

В мгновение ока она расстегнула все пуговицы на моей рубашке, потом так же, как и я только что, встала на колени и стала расстегивать мои брюки. Ее ловкие пальцы умело делали это, и через несколько секунд я был уже совсем обнажен. Несколько раз я сделал попытку помочь Эстелле, но она останавливала меня словами:

— Нет-нет, я сама. — Ей и впрямь не требовалась помощь…