«Вы еще помните меня, герр рейхсляйтер?» Кого это — тебя? И кто тут рейхсляйтер?..
Официант маячил рядом, Бальдур тихо спросил:
— От кого? Что за мадридские тайны?..
— Крайний столик справа у окна, герр гауляйтер.
Бальдур покосился в ту сторону. За столиком сидел некто, кого он не знал — или просто не узнавал в полумраке зала. При таком освещении зрение всегда подводило Бальдура — он мог кошки от фокстерьера не отличить. Он с минуту все же пытался разглядеть темную личность, но так у него и не вышло.
— Пожалуйста, пригласите господина за мой столик, — сказал он официанту. Все это было… непонятно.
— Вечер добрый, герр рейсхляйтер, — произнес абсолютно незнакомый голос, и к Бальдуру подсел абсолютно незнакомый человек. Официант поинтересовался у него заказом, он быстро заказал коньяк.
Бальдур самым неприличным образом свел брови, глядя на него и ни одной черточки не узнавая. Ежик русых волос, большие и блестящие зеленые глаза, тонкие губы. Или видел где-то?..
Бальдур мельком поглядел на одежду — он всегда очень хорошо запоминал, кто во что одет. Нет, и костюм совершенно незнакомый.
— Мы где-то встречались? — улыбнулся он, и улыбка опять стала неуверенной. Вообще говоря, Бальдур всегда слегка смущался из-за своего плохого зрения.
— Встречались, герр фон Ширах.
Этот экземпляр не блистал воспитанием, и Бальдур не счел нужным даже поинтересоваться, где они встречались. Ждал, пока до него дойдет представиться.
— Я специально послал вам записку без подписи, — сказал этот человек.
— Прошу меня извинить, но шутки не уловил.
— Мне не до шуток… Я боялся, что, если подпишусь, вы сделаете вид, что и не видели моей записки, а через некоторое время встанете и уйдете.
— Я никогда так не поступаю.
— Я мог догадаться. Вы воспитаны едва ли не лучше всех в Рейхе, — улыбнулся сей таинственный незнакомец, — Что ж. Я думаю, имя мое вы хорошо помните — я ведь тезка композитора.
Он насладился неописуемой гримаской, которую Бальдур бессознательно строил, если ему случалось сильно удивиться. Сам он о ней не знал, и она сразу сбегала с лица — но имела место. Это был очень забавный миг. Тезка композитора запомнил его навсегда. У Бальдура фон Шираха, которого что-то ужасно поразило, становилась совершенно невменяемая физия, он умудрялся буквально за секунду моргнуть раз десять.
— Вагнер?.. — неуверенно произнес Бальдур.
— Рихард Вагнер, да.
— Но… но это не вы!.. Ох, что это я сказал? Я имел в виду, что вы непохожи на того человека, которого я знал под этим именем.
— Вы тоже мало похожи на себя прежнего. Время… За шесть лет человек может сильно измениться. Очень сильно.
До Бальдура дошло, почему он не узнал Рихарда Вагнера. Потому что тогда толком и не разглядел его. А то, что увидел, постарался потом забыть как можно быстрее. И потом — форма. Вот уж что меняет человека. В штатском Вагнер был в прямом смысле другой личностью. И потом… действительно, шесть лет… Сейчас Вагнер производил намного лучшее впечатление — во всяком случае, не походил на ночную нежить с серыми щеками и мертвой пустотою в глазах.
— А где ваша форма, Вагнер?
— Я вам так нравился в ней, герр гауляйтер? Мне показалось — прямо наоборот…
— Наоборот, наоборот.
— Что ж. Думаю, вам будет интересно узнать, что в ней вы больше меня никогда не увидите…
— Я просто счастлив, — отозвался Бальдур.
— Только не нужно задавать вопросов, я вас прошу.
— А это жаль. Я теперь умру от любопытства.
— У вас богатая фантазия — придумайте сами что-нибудь. Может, и угадаете.
Они болтали как друзья.
Если подумать, ненормальная ситуация. Но факт оставался фактом — и Вагнер вел себя совершенно не так, как тогда, хоть все и же нагловато, и Бальдур ну никак не мог воспринимать его по-старому.
— Ну, Вы могли в чем-то проштрафиться перед Хайни… Впрочем, тогда б вы были не здесь…
— Герр фон Ширах, — шепотом, с улыбкой произнес Вагнер, — Вам никто никогда не говорил, какая вы непереносимая балаболка? Я просил — не задавайте вопросов.
— Господи, ну простите… а сейчас вы чем занимаетесь?
Вагнер возвел к потолку ресторана блестящие очи.
— Мои извинения, — сказал Бальдур, вид у него был уже слегка зазеркальный, — я, кажется, чуть перебрал сегодня…
— На радостях или, упаси Бог, неприятности?
— На радостях, можно сказать…
— А вот сейчас вы похожи на себя прежнего, — вдруг сказал Вагнер, — такого, каким я вас помню. И это приятно…
— Мне, в свою очередь, весьма приятно, что вы так не похожи на того себя.
— Походить нужно на то, чем являешься…
— Вы… больше не…
— Нет.
— Вы не хотели бы, все же, сказать мне свое настоящее имя? — Бальдур все-таки не мог сдержать любопытства, — Ведь Вагнер — ненастоящее?
— Разумеется. Но пусть будет Вагнер. Для нашей сегодняшней встречи.
— Она ведь неслучайная?