Концерт в криминальной оправе

Школа, где учился Игорь, находилась неподалеку от его дома. Большое четырехэтажное здание из белого кирпича, построенное в архитектурном стиле пятидесятых, со сложным орнаментом по фасаду и лепными карнизами, стояло в глубине двора. Следователь не хотел отрывать ребят от занятий. К тому же он полагал, что, беседуя с каждым по очереди в непринужденной обстановке, сумеет преодолеть их скованность, и они окажутся более откровенными, чем это могло бы быть в классе. С детьми он разговаривал в отдельной комнате, куда они заходили по одному. Опросить целый класс оказалось нелегким делом. В школе он пробыл долго, но ни на шаг не приблизился к цели. У Игоря действительно было немало друзей, многие бывали у него дома. Ребята и преподаватель физкультуры говорили, что он посещал стрелковую секцию, успешно выступал на соревнованиях. Однако, никто из мальчишек не знал, что в квартире Серовых имелось оружие. Когда Григорий Иванович просил ребят назвать тех, с кем дружил Игорь помимо школы, почти все назвали Бориса Венедиктова, который раньше учился в их классе.

Когда Григорий Иванович вышел из школы, время близилось к обеду. Все так же ярко светило апрельское солнце, и ему было приятно идти по почти сухому асфальту. Почувствовав голод, он перекусил в маленьком полуподвальном кафе. Потом прошел два квартала пешком. В знакомом дворе было тихо. Следователь взглянул на окна Серовых за плотными зеленоватыми шторами и, вздохнув, подошел к дому напротив. На квартирной доске у входа в крайний подъезд он нашел фамилию: «Венедиктов В. А., кв. 114».

— Вероятно, этаж третий или четвертый, — прикинул он, открывая дверь, когда мимо него, прыгая со ступеньки на ступеньку, промчалась девочка лет двенадцати в голубой вязаной шапочке. Григорий Иванович окликнул ее и спросил, где живут Венедиктовы.

— Борька-то? — отозвалась девочка. — Да с нами на одной площадке. Вам позвать его? — спросила она и, получив утвердительный ответ, умчалась наверх.

Минут через десять, едва взглянув на лицо спускавшегося по лестнице подростка, он подумал, что правильно поступил, решив не откладывать разговор с ним на завтра. Заметив незнакомого человека, мальчик покраснел, огляделся в растерянности, повернул, было назад, но Григорий Иванович сказал, что хочет поговорить с ним, и, увидев, что он одет, предложил ему спуститься вниз.

С явной неохотой Борис вышел со следователем из подъезда. Григорий Иванович решил еще раз воспользоваться квартирой Серова, благо ключ от нее был у него при себе, но, заметив, что Венедиктов не хочет туда идти, подошел к автомату и вызвал служебную автомашину. По дороге в прокуратуру, в кабинете следователя Борис держался настороженно. Григорий Иванович сознательно не спешил, решив дать мальчику возможность успокоиться. Он переложил бумаги на столе, потом запер часть из них в сейф. Сказал несколько слов секретарше, которая ушла и, вернувшись, положила на стол довольно толстую папку в бледно-коричневом блестящем переплете. Наконец, он повернулся к мальчику:

— Ну, Боря, давай знакомиться. Я полагаю, ты понимаешь, зачем я тебя сюда привез.

Они сидели напротив друг друга. Но Венедиктов не смотрел следователю в глаза, устремив взгляд в сторону.

— Говорят, ты дружил с Игорем Серовым?

— Да.

— Учились вместе?

— Четыре класса.

— Ты бывал у Серовых?

— Иногда.

— 19 апреля, в первую половину дня, ты виделся с Игорем?

Григорий Иванович ожидал услышать отрицательный ответ и был готов к этому, хотя еще на лестнице понял, что Венедиктов что-то скрывает. Но и для него, как гром среди ясного неба, прозвучал ответ Бориса:

— Да…

Он встал и зажег свет. Странно, но ему вдруг показалось, что в светлом кабинете днем стало темно. Потом взглянул на мальчика и, налив из графина воду, пододвинул к нему стакан.

— Выпей-ка, успокойся и рассказывай подробнее.

Борис, до сих пор отвечавший следователю короткими однозначными фразами, вдруг начал говорить. Он рассказывал даже, пожалуй, излишне подробно, но Григорий Иванович не перебивал его. Вероятно, несколько дней одиночества, молчания и страха после случившегося, явились слишком тяжким испытанием для тринадцатилетнего мальчишки.