Концессия на крыше мира

— Если так продолжится еще несколько месяцев, то мы можем спокойно работать и даже отдыхать. Такие совещания для нас не страшны. Не правда ли?! — воскликнул Терехов.

— Дело тут, конечно, не только в «крыше мира», — резюмировал Соколов. — Моргану нужен не только теллит. Он мог бы обойтись и без теллита. Собака зарыта в том, что Америка вот-вот лопнет от хозяйственного «полнокровия». Со дня той безумной бойни, которая в истории называется «великой мировой войной», американский капитализм, при всем своем могуществе, является не самодовлеющим целым, а частью мирового хозяйства. Взгляни в историю. Чем могущественнее становилась промышленность Америки, тем сильнее и явственнее становилась и ее зависимость от мирового рынка. Вспомни «дауэсизацию» Европы, начавшуюся в 1924 году в Германии, продолжавшуюся в 1928 году во Франции и закончившуюся в 1931 году в Англии. Америка с помощью «плана Дауэса» загнала Европу в хозяйственный тупик. Европа до поры до времени села на «паек». Затем последовал страшнейший взрыв. Рабочий класс Запада встал во весь рост и покончил с демократической мразью — ставленниками американского капитала. Денежки Америки «плакали».

Соколов сиял. Он всегда воодушевлялся, когда говорил о могуществе и успехах рабочего класса.

— Денежки-то плакали! — продолжал он. — Но это еще ничего! Америка потеряла ведь одновременно и значительную часть своих рынков! Недавняя всекитайская революция совершенно доконала «дядю Сэма». Американской промышленности некуда сбывать свою продукцию. Тот жесточайший переворот, который пережило народное хозяйство Америки пять лет тому назад в виде острого кризиса сбыта, выдержали лишь несколько трестов. Среди них сильнее всех стал трест Элиаса Моргана, нашего любезного собеседника. Он подчинил себе всю страну. Но этого для него мало. Значительная часть его предприятий бездействует потому, что не для кого выпускать товары. Моргану нужны рынки, чтобы пустить в ход свои заводы, чтобы ублажать богатыми подачками всю свою свору. Только таким путем он сможет продолжить свое господство. В теллите он и видит средство к закабалению всего мира. Никогда в истории человечества так ярко не выступала на международной арене близость последней схватки труда с капиталом, как в наши дни.

— И никогда не надо было нам сильнее и мужественнее готовиться к этой борьбе, как сегодня! — закончил его мысль Киссовен.

Терехов с видимым удовольствием и интересом следил за речью Соколова.

— Борьба стала неравной. Как некогда, тридцать-сорок лет тому назад, капитал имел огромный перевес над пролетариатом, такой же, если еще не больший, перевес мы имеем сейчас над капиталом. У нас есть могущественный союзник — пролетариат Америки, который, быть может, в самый последний момент помешает Моргану осуществить план генерального штаба.

— На это, пожалуй, трудно рассчитывать. Слишком сильны организованность и заинтересованность аппарата, управляющего отдельными винтиками его треста, — вставил задумчиво Киссовен. — Нам пока необходимо полагаться только на свои собственные силы…

Никто не возражал. Соколов и Терехов снова напряженно слушали и следили за экраном.

Генералы стояли все в той же кисло-почтительной позе, в которую поверг их голос Моргана. По-видимому, они ждали дальнейших распоряжений.

И действительно, в двери, через которую только что исчез повелитель, появился его третий секретарь — заведующий личной кассой Моргана.

— По распоряжению мистера Моргана, все присутствующие здесь на совещании имеют получить в Федеральном банке десять тысяч долларов за каждую проведенную здесь, в «Сансуси», неделю. Уплата за первую неделю будет произведена завтра, в десять часов утра, — чеканил секретарь, обращаясь к собранию.

В ответ послышался радостный, довольный гул голосов.

Как видно, никто из почтенных генералов не рассчитывал получить такой крупный куш за никуда не годный план захвата Памира.

— Задабривает. Но вряд ли это поможет ему, — заметил Соколов в заключение и вместе с Киссовеном отправился на концессию.

Терехов же, по обыкновению, пошел в оперативную часть Реввоенсовета.

У экрана остался лишь дежурный слушатель Академии генерального штаба РККА.

XIV РАЗРЫВ

Киссовен нехотя принял участие в судьбе Эди. К выступлению ее на митинге он относился, как внимательный наблюдатель, и только. Ему казалось, что Эди действует под влиянием минуты. Кроме того, он учитывал отсутствие Мак-Кертика и то обстоятельство, что Эди в последние две недели, — во всяком случае, со времени возвращения из Москвы, — постоянно была вместе с Клавой Соколовой. Поэтому переезд Эди на квартиру к Соколовым означал для него лишь внешнее выражение дружбы, обычной дружбы между двумя девушками.

Более глубокого смысла в этом переезде он не видел и потому был крайне удивлен, когда Эди после митинга обратилась к нему с просьбой обеспечить ее работой.