Контуры и силуэты

“Она ли это? — подумал я. — То есть запись ли это или ее передают в прямом эфире? В сущности, какая разница? Это все равно не она. Если невозможно отличить запись от прямого эфира, как вообще отличить образ от существа? Вот мысль, которая заставляет зрителя видеть в актере героя, мысль, которая позволяет снайперу увидеть в герое мишень”.

Я вспомнил отрывок из прочитанной когда-то книги: “... она только мое представление, образ, а быть представлением — значит как раз не быть тем, что представляется. То же отличие, что между болью, о которой мне говорят, и болью, которую я чувствую... Как есть «я» — имярек, так есть «я» — красный, «я» — вода, «я» — звезда”.

“Star”, — подумал я, — не звезда — “star”. Это далеко, — подумал я. Далеко за экраном, может быть, вовсе не существует. Это “я” — там, а здесь “звезда”.

STARS — ЭТО ШАНС ДЛЯ ВАС

Правильно! Я вспомнил, где я раньше видел “кадета” — я видел его здесь, в телевизоре: это был акционер этого казино, энтузиаст игорного бизнеса и очень плохой игрок. Я усмехнулся при мысли, что новый русский боевой товарищ полковника.

Колесо рулетки превратилось в мишень. Точно в центре появилась аккуратная дырочка от пули.

STARS — ЭТО ШАНС ДЛЯ ВАС

COLUMBIA PICTURES ПРЕДСТАВЛЯЕТ

Короткая схватка в темноте, шорох и упавшая фигура. Рука в перчатке сжимается вокруг темного предмета. По игре бликов в темноте становится ясно, что это винтовка. Человек в плаще с поднятым воротником, в помятой шляпе, поднимает винтовку и прицеливается, опершись локтем о край окна. В кадре видна шляпа, поднятый воротник плаща, ствол винтовки, сужающийся в перспективе. Черный силуэт эффектно нарисовался в прямоугольнике окна напротив. Убийство было выдержано в стиле ретро, а может быть, убийца хотел быть узнаваемым. Такое бывает с маньяками.

ФРУТЕЛЛА

Вместе будем наслаждаться

ФРУТЕЛЛА

Вместе будем улыбаться

После шедшего всю ночь дождя утро выдалось на редкость ясное, и улица с прилипшими к вымытым тротуарам желтыми листьями казалась чистой и свежей. Я помахал пареньку-бармену, который опять таскал в свою “Тойоту” какие-то коробки, и направился к Среднему проспекту. Сегодня у меня не было особенных дел, так, два-три звонка, а сейчас — пройтись по магазинам и вернуться домой. Я дошел до рекламного щита и остановился поглядеть. Обезображенный плакат певицы еще не был заклеен чем-нибудь другим и, вымытый ночным дождем, сверкал глянцем, и на этом ярком, на красивом и далеком лице особенно неприятно выделялось тускло-грязное бельмо. И еще, справа от изуродованной блондинки, через одну наборную афишу, был наклеен другой плакат. Девушка с каштановыми волосами, сжимающая в тонких пальцах микрофон. Ее лицо повернуто в три четверти на зрителя, и тот глаз, который должен был быть лучше виден, отсутствовал, был вырван каким-то острым предметом, как и на предыдущих.

Я подавил желание втянуть голову в плечи — мне показалось, что на меня смотрят в оптический прицел.

“Значит, все-таки убили, — подумал я, чуть ли не с осуждением поглядев на блондиночку, — убили, несмотря на охрану, несмотря на предупреждение... Все-таки убили”.

— Что за паскудники! — услышал я хрипловатый бас за своей спиной.

Я оглянулся. Позади стоял положительного вида пожилой человек, в пышном, черном берете и не то чтоб недовольно, а как-то неодобрительно смотрел на плакат. Он говорил с выражением, не торопясь, как говорят артисты старой школы, хорошо поставленным, но теперь уже севшим от возраста голосом. Он продолжал:

— Ну, нравится — не нравится, пройди мимо. Нет, не поленится, остановится и изгадит. Какая настойчивость! Это характер. Когда говорят, что этого раньше не было... Ерунда — всегда было.

— Не всегда убивали, — сказал я.

— Это правда, — согласился старик, — раньше — вот только такое, — он кивнул на плакаты, — но это только разная степень. Теперь многие стали позволять себе то, чего хотели всегда, только прежде не позволяли. Сейчас обострились многие болезни, — сказал он, — а что это за люди, — он снова кивнул на плакат, — загадка. Никто не знает, что ими движет, но их природные наклонности кто-то может использовать.

— Черт? — спросил я не совсем в шутку.

Старик внимательно посмотрел на меня:

— А что вы думаете? Может быть, и черт.

Я осторожно коснулся пальцами влажной поверхности плаката.

— Ее что, убили? — спросил я.

Старик опять с интересом посмотрел на меня:

— “Убили”? Да нет. Пока нет.

— Что значит “пока”?

— А вы что, не смотрели вчера новости? С этим нашим красавчиком. Ну, как обычно?

— Нет, — сказал я, — пропустил. А что там?

— Ну-у, — сказал он, — вот вам другая степень. Винтовку вчера нашли. Винтовку с оптическим прицелом. Вот у нее как раз напротив дома, — старик кивнул на блондинку, — на чердаке. Слуховое окно выходит прямехонько на ее окна. Так что извольте попозировать. Вот видите, — он еще раз обернулся к плакату, — от малого до великого — один шаг.

— A-а... когда нашли? — спросил я.