Конундрум

Крадучись по пустынной, окутанной туманом улице, он остановился на углу, чтобы свериться с картой при свете ближайшего лавового пруда. Теплый пот стекал со лба на заостренный нос и падал на пергамент, испещренный его собственными картографическими каракулями. Во время своих поисков железных деталей для ремонта "Несокрушимого" он тщательно осматривал окрестности и записывал все в карты. На этих картах красным цветом были отмечены те места, которые он больше всего хотел исследовать, зеленым-те места, которые он вроде как хотел исследовать, а синим-те места, которые сэр Танар уже исследовал (а Размоус тайно следовал за ним), но которые все еще содержали интересные закоулки, которые волшебник, вероятно, проглядел.

Именно к одному из этих мест, обозначенных синими чернилами, он и направлялся, поскольку оно было ближе всего к кораблю. Это была груда щебня, брошенная на голую каменную стену пещеры. Сэр Танар некоторое время рылся в нем, вероятно, надеясь найти мертвые тела или какую-нибудь другую гадость, чтобы использовать ее в своих заклинаниях. Размоус не верил, что в нем есть что-то подобное, хотя если бы и было, то это наверняка было бы интересно. Вместо этого он полагал, что она может прикрывать вход или даже выход.

Убедившись, что он на верном пути, Размоус продолжил свой путь и через несколько минут прибыл на место. Казалось, что это всего лишь груда щебня, растянувшаяся более чем на полпути через широкую аллею и наваленная у стены на высоту сорока-пятидесяти футов.

Он избегал рыхлых каменных глыб по краям и шел прямо к большим валунам ближе к стене. Повернувшись боком и переставив свои сумки, он сумел проскользнуть между многообещающей парой и оказался, после плотного сжатия и карабканья по рыхлому гравию, в длинной трубообразной пещере, усеянной длинными заостренными сталактитами и колючими короткими обрубками сталагмитов. Ближайшая из них, похоже, была изношена почти до ступицы своего прежнего "я", и казалось, что она почернела от огня. Дальний конец туннеля, хотя и затуманенный дымом, был освещен мерцающим кроваво-красным свечением.

Улыбаясь, Размоус шагнул вперед и больно ударил пальцами ног по черепу какого-то гигантского уродливого гуманоида. Его тяжелая бровь нависала над приплюснутым кривым носом и большим бесформенным ртом, наполненным отвратительным оскалом желтых зубов, некоторые из которых выпали. Череп был почти таким же большим, как у Кендера, и вдвое тяжелее. Рядом лежала грудная клетка, достаточно большая, чтобы вместить медведя. Размоус заполз внутрь, сел, снял сапог и принялся массировать ушибленные ноги. Его внимание привлек красноватый отблеск у стены, и, отодвинув в сторону какую-то древнюю паутину, он извлек большую, сухую, пыльную малиновую чешую. Он внимательно осмотрел ее, прежде чем положить в один из своих мешочков, сунул ногу в ботинок и продолжил свой путь.

Пещера оказалась гораздо длиннее, чем он предполагал. К тому времени, как он добрался до дальнего конца, Размоус был весь в пыли, грязный и совершенно измученный. Его хохолок висел на носу, как безвольная тряпка, выбившиеся пряди волос прилипли к пересохшим губам и липким уголкам глаз.

И все же он не возражал, совсем не возражал. Это путешествие стоило каждой оцарапанной берцовой кости, раздробленного пальца и ободранного сустава, потому что внизу, у подножия длинного дощатого склона, лежал красный дракон.

Черные Сапоги Реоркса! Ну и дракон. Размоусу пришлось прикусить язык, чтобы не закричать:- Он видел дракона всего несколько мгновений три недели назад, когда тот напал на них: один раз, когда он выдохнул огонь на двух его товарищей-это было интересно, хотя и очень печально-и один раз, когда он смотрел через иллюминаторы корабля. Конечно, в обоих случаях он видел ее лишь мельком. Теперь дракон лежал, вытянувшись на ложе из золотых и стальных монет, и дремал, как кошка перед теплым очагом.

Еще дальше внизу лежало огненное озеро, а посреди него-остров, где на сравнительно небольшой куче сокровищ все еще лежало драконье яйцо. Логово дракона находилось высоко над крышей пещеры, где он мог наблюдать за своим яйцом. Размоус отметил остроумие этого плана, кивнув в знак признательности за то, насколько беззащитными и уязвимыми они были, приближаясь к яйцу.