Конунг Туманного острова (СИ)

А еще в Кенте работали великолепные ювелиры и оружейники, уступавшие, пожалуй, только мастерам из империи. Тут не в чести были цепи толщиной в три пальца и массивные перстни. Мастера страны Кантваре делали великолепные украшения, тонкостью своей работы поражавшие непривычных людей. Многие считали Британию обиталищем полудиких варваров, и они ошибались. Здесь воин, не имевшей оружия, украшенного золотом, не мог претендовать на уважение и место в королевской дружине. Шлемы, пояса и рукояти мечей становились шедеврами ювелирного искусства. Как раз то, что надо для разжиревших нобилей Словении, участников городских ополчений. Здешнее оружие там будут с руками отрывать.

— Пора приучать безвкусную знать Братиславы к прекрасному, — мурлыкала Леутхайд, любовно разглядывая шлем, покрытый золотой чеканкой почти сплошь.

Она не раз и не два забегала в княжеский музей при Университете, где бродила между римских статуй, завороженная их необыкновенной красотой. Наверное, это боги делали, — шептала она, разглядывая мраморные складки плаща Аполлона. — Не могут люди подобную красоту сотворить!

Как оказалось, могут, и мастер даже надулся от гордости, читая восхищение и детский восторг на лице своей королевы.

— Я выкуплю у тебя все, что есть, — решительно сказала она.

— Но у меня и нет больше ничего, — промямлил растерянный мастер. — Я делал этот шлем несколько месяцев и теперь ищу на него покупателя.

— Мы исправим это, — решительно сказала королева. — Я куплю его у тебя. И я куплю все, что ты сделаешь до конца апреля. После этого торговый караван тронется в путь.

— В Новгород, ваше величество? — почтительно спросил мастер.

— В саму Братиславу, — отмахнулась Леутхайд. — Там это купят быстрее и дороже. И не забудь выбить свое имя на шлеме. Пусть все знают его, как имя кузнеца Лотара.

— Я много не успею сделать, ваше величество, — почесал затылок мастер. — Работа тонкая… Пока сам шлем склепаешь… пока чеканка…

— Ты знаешь, что такое мануфактура? — вздохнула Леутхайд. — Нет? Тогда я сейчас тебе расскажу.

Так проходил день за днем, пока к ней не пожаловал сам архиепископ Гонорий, настоятель храма святого Мартина. Худощавый, с горящими глазами старик жил в Британии уже сорок лет. Его, римлянина из знатной семьи, прислал сюда еще Григорий Великий, и с тех пор здесь трудились миссионеры, воспитанные в Италии. Святой папа, что происходил из семьи Анициев, не только спас Вечный город от голода и разграбления лангобардами. Он смотрел на века вперед. Именно он приказал покупать юношей из Британии, чтобы подготовить из них первых священников для этого острова. Ведь после завоевания его англами и саксами та далекая земля вновь впала в язычество. А епископы кельтов, что там еще оставались, немногим от дикарей-германцев и отличались, настолько их богослужебные практики разнились с принятыми в Риме. Четыре десятка проповедников отправились в этот путь, и лишь Гонорий дожил до сего дня из всей миссии. Кто-то умер от старости, кто-то от болезней, а кто-то принял мученическую кончину от рук язычников. И лишь архиепископ Кантваребурга оставался силен, бодр и неутомим в своем служении Господу.

— Дочь моя! — Гонорий укоризненно протянул руку для поцелуя. — Почему я не вижу тебя на своих службах. Это ужасно, ведь ты добрая христианка. Ну… так я слышал.

— Присаживайся, отче, — радушно взмахнула рукой Леутхайд. — Я хожу на службы в храм святого Августина. А к тебе я и сама собиралась заглянуть, да все недосуг. Я жду своего духовника, он скоро прибудет. А так… Дела и заботы королевские, сам понимаешь.

— Неужели встречи с купцами и ремесленниками для тебя важнее дел божьих? — брезгливо спросил Гонорий. — Я наслышан об этих разговорах. Они весьма странные для дамы твоего положения. Впрочем, я пришел не поэтому. В нашем королевстве принят закон, запрещающий язычество. Ты знаешь об этом?

— Тот, кто его принял, убит моим мужем, — холодно ответила Леутхайд. — Нет такой силы, чтобы провести его в жизнь. Это невозможно, святой отец. Этот закон умер не родившись.

— Ты говоришь как язычница, — нахмурился епископ. — Королева Эмма и законная! — Гонорий со значением посмотрел на Леутхайд, — законная жена короля Сигурда Энсвита будут против его отмены.

— Королева Эмма поедет в Пуатье, в монастырь Святого креста, — парировала Леутхайд. — И случится это ровно в тот день, когда закончатся зимние шторма. А что касается королевы Энсвиты, то если она еще раз откроет свой маленький ротик, то ее накажут хворостиной, как напроказившего ребенка. Вы должны понимать, святой отец, что в армии моего мужа все без исключения почитают Тора и Одина. Если мы попытаемся настаивать на выполнении этого указа, то нас попросту убьют.

— Кантваре — христианская страна! — почтенный старец почти закричал. Его лицо побагровело, и во все стороны полетела слюна. — Я сорок лет трудился, чтобы настал этот великий день! Мы первые, кто запретил почитать идолов из всех королевств Британии! Ты не сможешь разрушить дело всей моей жизни! Сам папа римский Григорий послал меня сюда.